Книга Летний сад - Дмитрий Вересов

Предстоящее мероприятие он описал по-деловому кратко, в основном касаясь вопросов массового участия в нем всех сколько-нибудь знакомых четверке организаторов, включая отсутствующую Кису, студентов и представителей рабочей молодежи. Их, то есть молодых сверстников, ленинградцев и, как было принято говорить, иногородних, надлежало вывести на берег Пряжки и устроить под стенами психиатрической больницы шумную манифестацию. С плакатами и прочими атрибутами святого дела борьбы за человеческую свободу, за право личности любить и быть любимым.

Когда же на место проведения митинга прибудут иностранные дипломаты и корреспонденты, каждый из собравшихся должен уметь четко и толково изложить историю Кирилла Маркова, несчастного ленинградского юноши, чей внутрисемейный конфликт поколений вылился в уродливую форму принудительного заключения в психбольницу. Про любовь товарища следовало упоминать, но особо не распространяться. Мол, имело место быть большое и сильное чувство к иностранной студентке, но сохранилось ли – о том никому неведомо, а что послужило оно причиной всех несчастий молодого человека – сомнений нет. Поскольку родитель его – «ба-а-альшой человек». Иной конкретики быть не должно – ни «Джейн Болтон», ни ее англичанство оглашению не подлежали.

В заключительной части доклада собравшимся было предложено обсудить вопросы организации митинга, технологии привлечения участников и распределить организационные обязанности.

– Офигенно! – только и смог проговорить Сагиров. И жадно, в один глоток, опустошил вторую кружку, словно пиво могло помочь боксерской душе избавиться от удивления.

– Да… – солидарная реакция Красина прошла «по-сухому».

– Ребята! Это же все только кажется сложным и невыполнимым! На самом деле все просто: никто не ожидает от нас подобных действий и поэтому, когда мы все вместе потребуем выпустить Киру, им не останется ничего другого! Мы застанем их врасплох!

– Ага. – Костик притянул к себе третью кружку. – А дяденьки на черной «Волге» просто так, пожалев бедного пешехода, покатали его на своей бибике до Литейного и обратно…

– Обратно я сам добирался, – обиженный Иволгин обмакнул жидкие усики в не менее жидкое пиво, – ты просто невнимательно меня слушал.

– Невнимательно?! Серый, ты слышал этого деятеля освободительного движения?

Красин, задумчиво хрустевший соленой сушкой, утвердительно кивнул. Иволгин обиженно всматривался в полупустую кружку.

– Тогда скажи мне, друг Серега, каким это образом удастся нам собрать такую толпу тихой сапой, когда, даже не посоветовавшись с нами, этот олух наприглашал иностранных дипломатов и журналистов?

– Да, мля, кисляк…

– Дипломатов еще никто не приглашал. Как я понимаю, это произойдет в самый последний момент и это сделает… Сами понимаете – кто. А вы, если струсили, то забудьте про этот разговор – и все! – Отвага Домового была равновелика решимости Пьера Безухова пожертвовать собой на благо страдающей родины.

– Еще не легче! Герой-одиночка Александр Матросов! Или тебе от молодой жены тоже в психушку захотелось?

Красин солидарно усмехнулся. А вот Домовой, искренний радетель за всеобщее счастье, казалось, только сейчас вспомнил о своей ответственности мужа и отца. И, судя по внезапному и испуганному выражению лица, мысль эта повергла его в полное уныние.

– Хорош убиваться, Димыч! Во всем твоем плане мне только одно не нравится – толпу собирать нужно. А среди нашего брата «дятлов» достаточно. Как бы не повторить участь декабристов…

Иволгин улыбнулся. Широко и просветленно:

– Ребята, а вы не находите, что во всем этом есть что-то похожее на восстание декабристов? И даже символичный момент присутствует: Натальин институт на улице Декабристов находится! А на нашей свадьбе сколько народа оттуда было! Представляете, – Дим-Вадим воодушевился, глаза его азартно заблестели, – раннее утро, студенты из Лесгафта на зачетной пробежке, или как это там у них называется… По Декабристов добегают до Пряжки и там…

– Достают из трусов свернутые в трубку плакаты и приступают к правозащитной работе. Браво, Иволгин! Мне идея понравилась. Что скажешь, Серега?

– С «дятлами» чего делать будем?

– Есть одна идея: если про англичанку не говорить, то стукачи особо торопиться не станут. Пока то, да се… И самое главное, как мне кажется, если и выходить на эту Сенатскую площадь, то всем вместе: и твоим, Серега, спортсменам, и нашим, и кого там Кисс подтянуть сможет.

– Точно! И всем – одновременно, тогда сам черт не разберется, отчего да почему! – энтузиазм Иволгина-заговорщика был прямо пропорционален его природному романтизму. – Ведь основная причина поражения Декабрьского восстания была в недостаточной организации!

– А меня учили, что по причине страшной удаленности всяких там Пестелей с Апостолами от народа. Так что двойка тебе, Иволгин. К тому же, они, как и мы, с самого начала врать изволили, признавая за массами слабость духа.

Компания приуныла.

– Привет, орлы! – Киса появилась внезапно. Легко скользнула за стол, под исполинскую бочину Красина, и, коротко чмокнув гиганта в щеку, бросила веселой скороговоркой:

– Чего носы повесили?

– Вовремя приходить надо!

– Какие строгости, Сереженька! – пара Красин-Кисс сложилась после окончательного ухода из «Аленушки» Переплета-Акентьева. – Или теперь, при совместной жизни, у нас всегда так будет: кто не успел – тот опоздал?

Красин насупленно замолчал.

– Губит людей не пиво… – философская последовательность Сагирова несколько ослабила напряжение. – Слушай, прекрасное созданье…

В кратком изложении Костика просвещение припозднившейся Кисы не заняло много времени. В основном, это касалось уже решенных технических вопросов, к каковым относились: изготовление транспарантов «СВОБОДУ КИРИЛЛУ МАРКОВУ», место и время проведения, да флотский вымпел «СБОР ВСЕХ ЧАСТЕЙ», закрепленный на стволе старой береговой липы – явочный сигнал для всех участников. Где было творчество таинственной англичанки, а где романтическая самодеятельность Иволгина, не уточнялось, но, слушая рассказ, Кисс снисходительно улыбалась.

Несколько раз в темных глазах девушки вспыхивали россыпи золотистых и зловещих искорок, а ее веки многозначительно и недобро сужались. Происходило это именно в те моменты, когда Сагиров, старавшийся беспристрастно говорить об отношениях между Джейн и Кириллом, а также о причинно-следственных связях в семейной драме Марковых, выдавал интонацией свое смущение. Домовой именно в эти моменты отводил глаза, а Серега, сжав на столешнице огромные кулаки, сидел не шелохнувшись.

– Н-да, а говорят, – девушка пригубила пива из красинской кружки, – что мужики умные.

– Ты это о чем?

– Да о своем, Сереженька, о девичьем. – Голос девушки, с глумливой ленцой, изрядно смутил всю троицу.