Книга Электрические тела - Колин Харрисон

– Ладно.

– И еще, – сказала Долорес. – Я не уборщица. Я буду убирать за собой и за Марией, и все такое, но я не собираюсь застилать вам кровать или мыть ваш туалет.

– Конечно нет, – ответил я ей.

– Я хочу сказать, что как только я немного отдохну, то пойду искать себе работу. А потом я отсюда перееду. Я очень скоро отсюда уеду.

– Можете не спешить, что касается...

– И еще, – прервала меня Долорес, у которой, похоже, в голове был целый список. – Вы лучше не рассчитывайте на секс. – Она издала презрительный смешок, почти фыркнула. – Потому что это в договор не входит. То есть мы пошутили там, в гостинице, но это была только шутка, так что я хочу внести ясность. Может, вы думаете, что я буду таким образом расплачиваться, понимаете? Так вот – ни за что.

– Слушайте, – сказал я, – если бы я сказал, что вы непривлекательная женщина, это была бы неправда. Но помните, Долорес, я не планировал приглашать вас жить с...

– Ну, я не вижу здесь новой жены или подруги или даже какого-то намека на них, так что если вы решили, что я стану с вами трахаться за стол и ночлег, то не рассчитывайте. Тогда можете рассчитывать на кое-что другое, и это будет очень неприятно.

– Я понимаю...

– Потому что от этого у меня одни только неприятности. – Долорес презрительно взмахнула изящной смуглой рукой. – Этого с меня хватит.

Мы доели ужин в неловком молчании, а потом я ушел от них, чтобы пройтись по улице и обдумать сложившуюся ситуацию. Выйдя на крыльцо, я посмотрел в окна первого этажа и увидел, что Долорес уже начала приводить квартиру в порядок. «Она устала, испугана и напряжена, – сказал я себе, – но, с другой стороны, возможно, все это – огромная ошибка». Я подобрал их на улице и взамен получил одни только неприятности. Конечно, я мог просто передумать и выкинуть их обеих из своего дома. Но я не стал бы этого делать – в тот момент. Малышка, похоже, была рада пожить здесь. Наверное, будет даже интересно оставить их у себя дома. Я никогда еще ничем не жертвовал ради своих ближних, в отличие от моего отца, который тратил кучу времени на то, чтобы тихо выслушивать жалобы своих прихожан – смерти, разводы, разорения. Его сын был не из тех, кто кормит голодных или одевает нагих. И конечно, я действовал из эгоистических побуждений – мне хотелось наполнить дом чьей-то жизнью, помимо моей собственной. Мы с Лиз планировали превратить две пустые спальни на верхнем этаже в детские, теперь они пустовали. Гулкое эхо и темная пустота этих комнат была насмешкой над моим прежним намерением быть мужем и отцом. Там не было детской кроватки, коробки для игрушек, шкафчика с детской одеждой, кукол или книжек. Когда Лиз погибла, мы как раз собирались купить кроватку и пеленальный столик. На самом деле у меня до сих пор сохранились одежда, обувь и книги Лиз, ее бумаги и щетки для волос – все. Что следует делать с вещами умерших? Их следует перебрать, сложить в коробку и пожертвовать церкви. Я это знал, но я этого не сделал.

Проходя по темной улице, я видел служащих из Манхэттена, выныривающих из подземки и направляющихся домой. Среди них попадались пары, некоторые даже держались за руки. Я подумал, что если город мог отнять у меня женщину и ребенка, то не может ли он совершенно необъяснимо вернуть их обратно, другую женщину и другого ребенка?

Когда я вернулся домой, то услышал, как внизу по медным трубам наливается в старую ванну вода. Я прошел через кухню, в которой Долорес убрала тарелки, оставшиеся после ужина. Дверь в ванную комнату была закрыта, и я прокрался к ней.

– Моя рыбка! – донесся до меня голос Долорес. – Она плавает!

Мария захихикала. Я услышал плеск воды.

– Осторожнее. Не надо лить воду на пол.

– Мне нравится, когда я мокренькая! – воскликнула Мария.

– Ты хочешь стать рыбкой, – откликнулась Долорес. – Ну, хватит, mi vida, дай я поставлю ноги под горячую воду.

Я пригнулся у двери и посмотрел в медную замочную скважину. Долорес с Марией вместе в глубокой ванной спиной ко мне. Мне мало что было видно – только немного воды на полу, белый край эмалевой ванны и изгиб обнаженной смуглой спины Долорес.

– Мы теперь живем здесь? – спросила Мария.

– Не знаю, – устало ответила Долорес. – Этот дядя разрешил нам недолго здесь ночевать, а потом мама придумает, что делать дальше. Вот все, что я знаю, Мария.

– Мама придумывает, что делать дальше, – повторила Мария.

– Да.

– Ах, не тревожься, ласточка, – сказала Мария, подражая матери.

– Давай я намылю тебе голову. – Я увидел, как вытянулась рука. – Подвинься немного.

– У меня большой палец на ноге такой, как твой мизинчик, – отозвалась Мария на фоне льющейся воды.

И они продолжали болтать. Счастливая ерунда о том, почему мыло скользкое, и что вода такая теплая, и что надо почистить под ногтями. И о больших и маленьких коленках. Это был задушевный напевный разговор, и Долорес казалась легкомысленной и непринужденной, какой я ее еще не видел. Возможно, она просто успокоилась, пока намыливала голую дочурку, а та прикасалась к ней. Я пригнулся, надеясь увидеть еще что-нибудь, но опасаясь, что пол заскрипит. Долорес услышит меня, резко обернется и поймет, что за ней наблюдают. И это подкрепит ее недоверие ко мне. Но я все равно прильнул к замочной скважине, но не разглядел почти ничего нового, кроме пухлой ручки Марии, перевесившейся через край ванны. Долорес нагнулась, чтобы выключить воду, и, когда трубы завизжали и завибрировали, я воспользовался возможностью и незаметно ускользнул.

Я прошелся по полупустой квартире, соображая, что им может понадобиться, и гадая, как поведет себя Долорес, когда отдохнет и будет нормально питаться. Я включил холодильник, а потом открыл дверцу – пластмассовые полки были покрыты плесенью. На кухонном столе я заметил крошечный пакет. Одна его сторона была матерчатая, а вторая – из прозрачного пластика. Я знал, что мой прежний жилец его не оставлял. В пакете оказались крошечная позолоченная рука, держащая крест, и несколько маленьких кусочков дерева, какие-то фасолины и семена, ореховая скорлупка, камешки, несколько бусин, маленький кристалл кварца. Если не считать позолоченной руки, содержимое было непримечательным: обычные вещи, которые могут накопиться у ребенка в кармане. Но пакет был сшит с явной любовью, а на листочке была напечатана короткая молитва. Я пошарил в карманах в поисках бумаги. За те несколько минут, пока Долорес и Мария заканчивали мыться, я поспешно переписал молитву на квитанцию от банкомата:

Oh potentose amuleto

Por la virtud que tu

Tienes у la que Dios

Te dio dame suerte, paz

Armonia, tranquilidad

Salud, empleo у propiedad

Para mi у para los mios.

Que saiga ei mal у que

Entre ei bien como entro

Jesucristo a la casa santa.

Долорес вышла из ванной одетая, неся закутанную в полотенце Марию. Ее влажные волосы были зачесаны назад. Я притворился, будто не видел пакета, и занялся проверкой деревянных ставен на окнах гостиной. Долорес небрежно смахнула пакет к себе в сумку и спросила, есть ли у меня чистые простыни. Я забыл, что ей с Марией они понадобятся.