Книга Князь. Записки стукача - Эдвард Радзинский

Впрочем, Мавр, думаю, вряд ли когда-нибудь близко видел этот самый пролетариат… Дни он проводил в библиотеке Британского музея, а вечерами посещал дорогие пабы – в эти места любимый им пролетариат не очень-то захаживал. Да и Энгельс, этот модник, член привилегированных клубов, аккуратно заполнявший свои погреба самым дорогим шампанским, посещавший каждый год престижнейшую псовую охоту, не был близок с любимым мировым пролетариатом.

Энгельса, видимо, ждали, чтобы всем нам пройти в кабинет Маркса.

В кабинете на маленьком столике поблескивали оловянные кружки, в которых пенился портер, и лежали длинные глиняные трубки, так и зовущие покурить… Тотчас мужчины взялись за портер и трубки. Бедный Слон сделал новую попытку – начал рассказывать Энгельсу о том, что я боевик из Саратова… Но тоже тщетно: Энгельса революционное движение в России явно не интересовало.

И тогда Бакунин взорвался! Разыгралась веселая сцена из истории мирового коммунистического движения…

Бакунин (зло):

– Я привел вам русского боевика. Но вы даже не собираетесь выслушать молодого человека!

Маркс (боевито):

– Вы привезли его, чтоб убедить нас в дурацкой истине, будто рабская Россия готова к революции. Все равно не убедите.

Энгельс с дивана:

– У нас нет времени слушать глупости.

Бакунин:

– Еще бы! Это портит вашу дурацкую теорию! В России зреет Революция…

Маркс:

– Ха-ха-ха!

Бакунин:

– И молодому человеку нужны деньги на восстание!

И началось!

Маркс выкрикивал фразы, яростно метался по комнате. Казалось, в него вселился дьявол…

В ответ Слон орал Мавру:

– Вы рабы своей теории! С вашей немецкой ограниченностью вы раз и навсегда вбили себе в голову, будто в России не может быть Революции. Я привел вам живого революционера! Но вам наплевать – вы даже не хотите его выслушать! И перестаньте, наконец, вертеться, у меня рябит в глазах…

Но эту тираду было трудно услышать Марксу. Ибо он в это же самое время кричал свое! И это было извержение вулкана ненависти к человеку, которого он… явно любил! Энгельс короткими репликами поддерживал Маркса с дивана…

Бакунин не сдавался, он тоже кричал и тоже не слушая их:

– Гнусные догматики не хотят признать, что Россия уже покрыта кружками боевиков. Империя созрела для революции! И русская община – это есть будущий социализм!

«Гнусный догматик» орал в ответ как зарезанный:

– Революция в России – авантюра! И только законченный идиот не понимает, что сначала в стране должна победить буржуазная революция.

– И только буржуазия родит своего могильщика – Пролетариат, – выстрелил с дивана «генерал» Энгельс.

– И только пролетариат способен решить все проблемы человечества, – победоносно завершил Маркс.

– Гнусный диктатор! – орал Бакунин. – Ты готов изгнать из Интернационала всякого, кто хоть в чем-то тебе возражает!

– И тебя исключим! И скоро!

– И с кем останешься? С отбросами человечества? Вонючий говнюк!

Теперь они ругались самыми грязными словами. И все время неистово курили. Комната постепенно заполнилась удушливым дымом. Фигуры окончательно утонули в нем. Но окна открыть было нельзя, на крики могла собраться толпа.

– Пока ты и остальные эмигранты занимаетесь прожектами мировой революции… – вновь вскипел Маркс.

– …и день за днем дурманите себя девизом «Завтра она начнется!»… – ударил с дивана Энгельс.

– …мы, «вонючие говнюки», проводим время в Британском музее – готовим оружие для грядущей битвы пролетариата! – прокричал Мавр.

Это оказалось последними человеческими словами…

Если сначала они спорили на немецком, то потом перешли на английский, а затем на французский с латинскими словами… Теперь все языки смешались, их речь понимали только они сами. То был выработанный этими полиглотами некий секретный тарабарский язык, не понятный полиции…

Наконец Маркс подскочил к Бакунину. Волосатый кулак возник перед носом Слона. Тот, отстранив кулак, как-то угрожающе навис над Марксом, мне показалось, он сейчас попросту убьет его…

Энгельс вскочил с дивана на помощь другу…

Но в этот тревожный момент появилась экономка (оказалось, она всегда появлялась вовремя, потому что подслушивала за дверью).

Она свирепо потребовала объяснить, почему здесь так накурено. И строго велела… отчего-то Бакунину… немедленно прекратить спор.

Маркс испуганно затих. Умолк и Бакунин.

Она открыла окно…

Во время спора я нервно съел все пирожки…

Она мрачно сказала мне:

– Это вы все один слопали? Больше не будет. К тому же вам, господа, давно пора на свежий воздух. – И ушла, забрав пустую тарелку.

Решено было перенести спор в паб.

В пабе компания стала многолюдной. Собрались, как я понял, соратники по Интернационалу. Маркс, видимо, хотел избегнуть продолжения спора – соратники должны быть уверены в том, что никто не смеет спорить с Марксом, кроме тех, кому он иногда дозволяет.

Бакунин и здесь тщетно пытался говорить о боевиках из Саратова, но присутствующие перешли на фривольные темы. Главным оратором стал Энгельс – рассказывал, как он изучает анатомию по телу некоей госпожи N…

Про русское революционное движение вспомнили в третьем часу ночи, когда, очень веселые, вывалились из паба на улицу.

Маркс сказал, что у них с Энгельсом денег нету. Но они нажмут на Герцена, чтобы тот «передал вашему негодяю бахметьевский фонд».

В переулке горели фонари. Рядом мы увидели кучу камней – ремонтировали мостовую.

Участники пивного похода остановились и, как зачарованные, смотрели на кучу.

Наконец Маркс схватил камень, и – бах! – газовый фонарь разлетелся на осколки. Глупость заразительна, мы все начали бросать камни в оставшиеся фонари.

Шум наконец привлек и полицейских. Трое «бобби» уже спешили по переулку…

Мы дружно побежали. Полицейские бросились за нами.

Бег возглавлял Карл Маркс. Отец научного коммунизма продемонстрировал фантастическую резвость.

После нескольких минут погони нам удалось свернуть в боковую улочку и через задний двор выбежать на безопасную улицу.

Думал ли я, что через пропасть лет, в 1919 году, буду стоять на вокзале у гигантского портрета Маркса и вспоминать, как он бил фонари…

Слышал, когда Маркс умер, его провожали на кладбище десять человек. Кто мог подумать тогда, что его гигантские портреты будут развешаны по всей крестьянской стране, в которую он так мало верил… Портретов Бакунина, как оказалось, справедливо предсказавшего русскую Революцию, я у нас не видел.