Книга Мистер Рипли под землей - Патриция Хайсмит

– Здравствуйте, – приветливо отвечал инспектор, привстав, чтобы пожать руку Криса. – Гринлиф… Ричард Гринлиф был ведь вашим другом, мистер Рипли, если я не ошибаюсь?

– Да. Крис – его двоюродный брат. – Очевидно, Уэбстер основательно покопался в полицейских досье, выясняя все подробности о Томе. Невозможно было представить, чтобы инспектор запомнил имя Дикки Гринлифа по истории шестилетней давности.

– Прошу прощения, я позову мадам Аннет.

Мадам Аннет чистила овощи в раковине. Том пригласил ее в гостиную поговорить с джентльменом из Лондона.

– Возможно, он говорит по-французски.

Вернувшись в гостиную, Том увидел, что по лестнице спускается Бернард. Он был в брюках Тома и в свитере без рубашки. Том представил его Уэбстеру:

– Мистер Тафтс, художник. Он приехал из Лондона.

– Вот как! – протянул инспектор. – А вы виделись с мистером Мёрчисоном, когда он был здесь?

– Нет, – ответил Бернард, садясь на один из стульев с желтой обивкой.

– Я приехал только вчера. Вошла мадам Аннет.

Инспектор поднялся, произнес “Enchante, madame”[43]и продолжал совершенно свободно говорить по-французски, хотя и с несомненным британским акцентом.

– Я приехал, чтобы собрать сведения о мистере Мёрчисоне, который куда-то исчез.

– Ох, да! Я как раз сегодня читала об этом в газете, – отозвалась мадам Аннет. – Его так и не нашли?

– Нет, мадам, – инспектор опять приятно улыбнулся, будто речь шла о чем-то забавном. – Похоже, вы с мистером Ришта были последними, кто видел его. Или вы тоже были здесь, мистер Гринлиф? – обратился он к Крису по-английски. Крис ответил, несколько запинаясь, но с несомненной искренностью:

– Нет, я никогда не встречался с мистером Мёрчисоном.

– Вы не помните, мадам Аннет, в котором часу мистер Мёрчисон покинул ваш дом в четверг?

– Хм-м… Это было сразу после обеда. Я подала его чуть раньше обычного. Я думаю, он уехал примерно в половине третьего.

Том промолчал. Мадам Аннет была точна.

– Он не говорил вам о каких-либо парижских друзьях? – обратился инспектор к Тому. – Простите, мадам. Я могу повторить это для вас по-французски.

Разговор продолжался попеременно то на одном, то на другом языке. Когда инспектор хотел, чтобы мадам Аннет приняла в нем участие, он сам или Том переводили ей сказанное на французский.

Том ответил, что Мёрчисон не упоминал никаких парижских знакомых и, насколько ему известно, не собирался встречаться с кем-либо в Орли.

– Дело в том, что исчезновение мистера Мёрчисона и пропажа его картины могут быть связаны между собой, – сказал Уэбстер. (Том объяснил мадам Анкет, что картина, которую привозил Мёрчисон, была украдена в Орли, и мадам Аннет очень кстати вспомнила, что картина стояла в передней рядом с чемоданом джентльмена перед его отъездом. Тут Тому крупно повезло. Не исключено, что Уэбстер подозревал, не уничтожил ли Том полотно.) – Корпорация “Дерватт”, – продолжал инспектор, – как, я думаю, есть все основания ее называть, – это большое разветвленное предприятие, которое не сводится к самому Дерватту с его картинами. Друзья Дерватта Констант и Банбери, помимо своих основных занятий – фотографии и журналистики, соответственно, – владеют Бакмастерской галереей. Существует также компания “Дерватт”, выпускающая разные художественные материалы. Кроме того, есть художественная школа Дерватта в Перудже. Если все это связано с фальсификацией работ Дерватта, то получается весьма впечатляющая картина… Вы, кажется, знакомы с Константом и Банбери, мистер Тафтс?

Сердце Тома опять екнуло. Не оставалось никаких сомнений, что Уэбстер основательно порылся в их прошлом: Эд Банбери уже несколько лет избегал упоминать имя Бернарда в своих статьях, посвященных Дерватту.

– Да, я знаком с ними, – ответил Бернард несколько растерянно, однако присутствия духа не потерял.

– А с Дерваттом вы не говорили в Англии? – спросил Том инспектора.

– Он тоже исчез! – Уэбстер буквально лучился веселостью. – Я, правда, не занимался его поисками специально, но один из моих коллег пытался найти его после исчезновения мистера Мёрчисона. И что самое поразительное, – инспектор перешел на французский, чтобы мадам Аннет могла понять, о чем идет речь, – нигде не зарегистрировано, чтобы Дерватт въезжал в Англию – из Мексики или откуда бы то ни было! И не только сейчас, когда он вроде бы приехал на свою выставку, но за все последние годы! Согласно записи, сохранившейся в эмиграционном бюро, Дерватт выехал из страны в Грецию шесть лет назад, но никаких данных о его возвращении не имеется. Как вы, возможно, знаете, раньше считалось, что Дерватт утонул или покончил с собой где-то в Греции.

Бернард наклонился вперед, упершись руками в колени. Пытался ли он таким образом справиться с волнением или же собирался выложить все начистоту?

– Да, я слышал об этом, – отозвался Том и пояснил мадам Аннет: – Мы говорим о художнике Дерватте, о его предполагаемом самоубийстве.

– Да, мадам, – сказал Уэбстер и добавил галантно: – Извините, что мы перешли на английский. Если будет что-нибудь важное, я переведу это для вас. – Он снова обратился к Тому: – Значит, Дерватт приехал в Англию и, возможно, уже выехал из нее, как человек-невидимка или как привидение. – Он усмехнулся. – Но вы, мистер Тафтс, как я понимаю, знали Дерватта несколько лет назад. Вы виделись с ним в Лондоне в этот раз?

– Нет, мы не встречались.

– Но на выставке-то его вы были, я полагаю? – улыбка Уэбстера представляла гротескный контраст угрюмости Бернарда.

– Нет, еще не был. Возможно, пойду позже, – произнес Бернард многозначительно. – Меня в последнее время расстраивает все, связанное с Дерваттом.

В глазах инспектора зажегся огонек.

– Вот как? А почему?

– Я… я очень уважаю его. Я знаю, что он не любит шумихи. Я подумал, что, может быть, повидаюсь с ним перед его отъездом в Мексику, когда утихнет весь этот ажиотаж вокруг него.

Инспектор расхохотался и шлепнул себя по ляжке.

– Когда вы его найдете, обязательно сообщите нам, где он находится. Мы очень хотели бы побеседовать с ним по поводу этих предполагаемых подделок. Я встречался с мистером Банбери и мистером Константом. Они видели “Часы” и считают, что картина подлинная. Но, само собой, – добавил он, взглянув с лукавой улыбкой на Тома, – они могли сказать так потому, что продали эту картину. Они добавили также, что Дерватт признал картину своей. Но это опять же только с их слов – ни самого Дерватта, ни Мёр-чисона мы найти не можем. Если бы Дерватт сказал, что это не его картина или хотя бы выразил сомнение, это могло бы… Ну да ладно, не будем сочинять детективных романов даже в воображении. – Уэбстер от души рассмеялся, слегка покачнувшись на диване, и уголки его рта весело взлетели вверх. Несмотря на слишком крупные и не совсем белые зубы, смех его был приятен и заразителен.