Книга Романтик - Николай Прокудин

— Юра! Огонь из автоматов всем расчетом по пещере! Зибоев! С пулеметом ползи на правый фланг и молоти по всему, что зашевелится.

Вчетвером начали вести огонь по пещере и вдоль всего склона. Расстреляв по паре магазинов, я приказал прекратить огонь.

— Расчет, за мной на задачу, ползком! Быстрее!

— А пулемет как же? С ним ползти, особенно со станком, неудобно, — заныл сержант.

— Ничего! Жить хочешь — поползешь со станком не то что на спине, а в зубах! Со стороны Зибоева раздалось несколько очередей и радостные вопли. Я на карачках перебежал к нему и увидел, что в ущелье у большого валуна валялся убитый осел. В этом направлении по камням пулеметчик и стрелял.

— Что там?

— «Дух» за камнем спрятался. От камня к камню перебегает. Нэ уйдешь, шайтан.

Действительно, от камня к камню переползал и перебегал какой-то человек, и в конце концов спрятался за холмом.

— Быстрее на задачу, мы его из «Утеса» достанем.

Когда мы выскочили с пулеметчиком на склон, расчет уже собрал пулемет и приготовился к бою.

— Парни, выбирайте себе мишени в этом бандитском гнезде. Все, что бегает, должно лежать!

Два пулемета и два автомата принялись обрабатывать кишлак. Первой упала корова, затем ишак, затем человек, затем еще человек. Зажигательные 12,7-миллиметровые пули подожгли несколько стогов, пару сараев. Постепенно мятежники открыли с нескольких точек ответный огонь. В бинокль я увидел, что большая группа мужчин убегает из кишлака в дальнее ущелье, на ходу изредка огрызаясь огнем.

Должна вот-вот подойти на помощь рота, тогда будет гораздо легче все сопротивление подавить.

— Зибоев и расчет «Утеса»! Огонь перенести вон в ту дальнюю лощину. Видите: народ бежит? Достанем?

— Достанем, — успокоил меня братец-мусульманин и принялся молотить из ПК, посылая очередь за очередью.

Вскоре закончилась лента, он быстро перезарядил и продолжил вести интенсивный огонь. НСВ стрелял реже, у нас к нему всего две ленты, и вторая уже заканчивалась. Я выбрал двор, в котором что-то копошилось, оттуда вроде стреляли, и бахнул туда из «Мухи». За спиной послышался топот приближающейся роты. Бойцы подбегали, падали на землю за камни, рассредоточивались и сразу начинали вести огонь.

Я посмотрел в бинокль: в лощине лежали человек двадцать. Может, убитых или раненых, а может, кто-то и залег, замер, притворился мертвым.

Подбежал зам. комбата и сразу заорал:

— Прекратить огонь, прекратить огонь! Стоп! Стоп!

— Как прекратить огонь? Эти козлы нас отметелили, мы тут как ящерицы ползали, чудом уцелели, а теперь — прекратить огонь? Оттуда из распадка, где теперь только тела валяются, пять минут назад отстреливались. Это, кроме того, что чуть не перебили нас из пещеры, когда мы выдвигались сюда. А по вам не стреляли? — удивился я.

— Замполит! Кончай войну. Прости меня, засранца, но это я по тебе стрелял! — заорал в ухо Грошиков.

— Серега! Это уже не смешно! Как это ты стрелял? Ты что, действительно, дурак?!

Сергей взял меня за плечи и потащил в сторону, а Бронежилет смотрел в бинокль и делал вид, что его произошедшее не касается.

— Ты понимаешь, какая штука вышла, — тихо забормотал он, — прости меня, контуженого идиота. Этот чертов Бронежилет Ходячий смотрел-смотрел в карту, потом уставился в бинокль и как заорет: «Духи» впереди замполита, главарь с саблей!" Он же не видел ее у тебя. Ну и схватился за автомат, да давай стрелять. Я тоже не ожидал, что ты так буквально исполнишь приказ и примешься бежать. За пятнадцать минут к задаче вышел. Я подумал, от вас «духи» убегают или засаду делают. Ну, ротой и давай по тебе колотить. Твое счастье, что сразу не попали, а после того, как первыми очередями не завалили вас, я решил в бинокль посмотреть, поправку на ветер в стрельбе сделать. Смотрю: твою мать, ты мечешься. Это все сумерки — плохо видно. А так, если бы не посмотрел в бинокль, еще пара очередей и лежать бы вам всем на гребне. Все долбаный Бронежилет. Мудак, что с него возьмешь.

Я с ужасом смотрел на него. Мои глаза невольно округлялись и расширялись.

— Ты чего глаза выпучил? — заулыбался Серега. — Все уже позади. Два раза я тебя не подстрелил, но в третий раз точно дострелю, — и глупо заржал.

— Дурак ты и шутки дурацкие. Я из-за тебя кишлак уничтожил. Куча народа валяется, все горит, а ты ржешь!

— Но они же отстреливались, значит, все было не зря, а если и зря, то не все. Ха-ха-ха.

— Сволочь ты, поручик, а еще друг. Чуть не убил меня и даже не переживаешь. Гандон!

— Да переживаю, переживаю. — Обнял меня Грошиков и принялся мять ребра мне так, что они захрустели. — Могу даже слезу пустить и на колени встать. Прошу прощения. — И Серега встал на колени, головой при этом доставая до моего подбородка.

— Ну, Сергей, теперь моя очередь. Молись, чтобы я промахнулся. Но это очень трудно сделать, ты ведь такой длинный.

— Вот тебе и благодарность за то, что в него не попали! Бронежилет докладывал тем временем комбату обстановку в районе.

— Грошиков! Уводи роту обратно на вершину хребта. Ночевка будет там. Сейчас прилетят «крокодилы», обработают кишлак, а затем будет бить артиллерия.

— Рота, сбор, быстро уходим! — заорал Сергей. — Быстрее, быстрее, быстрее, а то еще зацепят вертолеты по ошибке.

Да, это они могут, бухнут и глазом не моргнут, с такой высоты мы для них, что муравьи ползающие, свои или «духи» — им не разобрать.

Едва-едва рота убралась на безопасное расстояние (хотя разве можно быть в безопасности, когда в небе наши асы, уничтожающие внизу все живое), как налетели четыре вертолета и принялись сеять в долине смерть и разрушение. Хотя все, кому надо было, уже сбежали. Затем ущелье, куда убежали «духи», обработала артиллерия. Под ее грохот мы наспех построили укрепления и улеглись на ночевку. Но не тут-то было. Часа не прошло, как новый приказ: сниматься со стоянки и двигаться по хребту до ручья для соединения с афганским батальоном.

Серега в задумчивости чесал череп.

— Н-да, ни разу еще ночью не приходилось бродить по горам. Вот, черт бы их побрал, всех штабных начальников. Без отдыха, без сна. Часов до четырех придется идти. Командиры взводов! Организовать укладку мешков, чтоб ничто не звенело, не гремело. Идти бесшумно, без криков, без матов. Ругаться только шепотом.

С этой минуты вся вершина, как живая, зашипела. Солдаты, сержанты и офицеры шипели друг на друга. Через полчаса колонна вышла. Я теперь брел, подгоняя отстающих. В замыкании трое: я, Мурзаилов с ПК и санинструктор. Едва какой-нибудь «умирающий» солдат падал без сил, пулеметчик занимал оборону, я со Степаном приводил его в чувство.

Нашатырь, вода, затрещины — все, чем богаты. Времени долго отдыхать нет, отстанем-заблудимся, пропадем.