Книга Банда Гимназиста - Игорь Пресняков

Веселье разгоралось. Собранный усилиями мужчин стол ломился от закусок и всевозможной выпивки. Тыхтун усердно наполнял рюмки девушек и подбивал их на скабрезный разговор. Хозяйка дома с улыбочкой наблюдала за его стараниями.

– Боек ты нынче, Колюня! – наконец не выдержала Ляля. – Небось, после фартового дельца душа-то взыграла?

– Твоя правда, Ляля, – кивнул Тыхтун.

– Знаем-знаем, – крикнул Филька. – Весь город талдычит, как ты ловко бегунки сдал[49].

– Ну-ка, колись без понтов, раз уж всем ведомо, – подхватила Ляля.

– А что? Мне понтоваться нет резону, пойду на полную[50], – самодовольно улыбнулся Тыхтун. – Есть в городе один жавер[51], пыженый-препыженый[52], важный, что твоя водокачка. Профессором он служит, в университете фраерам фуфло толкает[53], в общем, фусан безвредный[54]…Так вот, были у него бегунки рыжие, «Буре» 96-й пробы[55], весьма всем известные, потому как дарственную надпись тому фусану на них накрапали[56]. Позавчерась, значит, пошел наш фусан по улице лавировать[57], так, без дела шалавится себе, по витринам лупетками[58]рыскает. Подкатил я к нему втихую, снял бегунки, тувиль[59]прихватил, ну и – ходу!

К вечеру вся округа знала, что ушли бегунки знаменитые, поминай как звали. Наутро Ромка-Ветошь, поддужный мой, бает, что, мол, некий гешефтмахер кредитный[60]желает купить эти самые фартовые бегунки. Делец тот – круглый андрот[61], декча[62]ботвой набита под завязку.

Натумкал я его обзетить[63]. Послал Ветоша к барыгам купить схожий товар. Притаранил Ромка бегунки в самый цвет[64]– те же «Буре», только рыжие сверху, а внутри – рондоль[65]. Понеслись мы к Карпычу, ну, граверу. Старый хорек слепил надпись в ажуре, не отличишь. Прихилял[66]я к гешефтмахеру, говорю: вот, мол, дядя, бегунки! Зекнул[67]фраер опилочный, дарственную прочел. Все верно: «Профессору Бессонову к юбилею». Дал, скотц[68], полцены, да и на том спасибо. А законные бегунки[69]мы нынче блатокаину смыли[70]. Так что в союзе с пенезами андрота они, почитай, за новые пошли.

Компания залилась смехом.

– Нажил ты себе лашлу[71], – заключила Ляля.

– Плевать, – отмахнулся Тыхтун. – Не достанет.

– А он очень кредитный, твой андрот? – спросил Филька. – Барахла-то на бате много[72]?

– Довольно, – кивнул Тыхтун. – Однако ж, и псары там – что твой телок, да и брешут во всю Ивановскую.

– Филя! – Володька-Умник предостерегающе стрельнул глазами в сторону девушек. – Нам и без того форсу[73]хватает.

– Законно, – перехватив взгляд Заварзина, бросил Тыхтун и обратился к Вале и Зине: – Давайте-ка, милашки, я покажу вам один хитрый пасьянс!

Он освободил место на столе и вытащил колоду карт. Филька подсел к расхлябанному пианино. Еще до революции он успел получить домашнее воспитание, потому неплохо освоил инструмент. Музыкант уже взял «для разогреву» несколько аккордов, как во дворе залаял сторожевой пес.

– Свои, – успокоила гостей Ляля. – Мой Бишка на легавых по-особенному брехать приучен.

Она поднялась и пошла отворять.

Через минуту в горницу входил Климка-Чиж, начинающий пятнадцатилетний карманник.

– Привет вольной шараге![74]– снимая картуз, воскликнул непрошеный визитер.

– Чего завалился-то, босяк?[75]– сурово справилась Ляля. – Не место тебе здесь.

– Извиняйте, почтенная Ляля Захар-на, – поклонился Чиж. – Дельце у меня…

– Тебе кто нафокал[76], бажбан[77], что мы тут? – подпрыгнул со стула Тыхтун.

– …Персона очень важная, от Гимназиста, счас заскочит, просил предупредить, – выдохнул Чиж.

Ляля перемигнулась с Тыхтуном и подтолкнула Чижа к двери:

– Ладно уж, шкондыляй отсюда. И поднатужься мою хазовку засоптить[78].