Книга Серебряные слитки - Линдсей Дэвис

Похоже, Елена Юстина любила брата. Это было заслуженно. Меня удивляла его привязанность к ней.

В Лугдуне мы сели на корабль, который пошел вниз по Родану. Я чуть не свалился в воду. Мы чуть было не опоздали на корабль, он уже поднял сходни и начал отплывать. Но команда зацепилась крюками за берег реки, чтобы мы перепрыгнули на борт, если пожелаем. Я перебросил наш багаж через палубные ограждения, затем, поскольку никто из моряков не выказал желания помочь, поставил одну ногу на палубу, а вторую оставил на земле. Я выступал в виде этакого каната, при помощи которого госпожа забралась на борт.

Елена была не из тех, кто выдаст свои сомнения. Я протянул вперед обе руки. Корабль качало, и он находился почти вне пределов досягаемости, но Елена смело ухватилась за меня, и я переправил ее на борт. Моряки тут же убрали крюки. Я остался висеть. По мере того, как проем увеличивался, я приготовился к купанию в ледяном Родане, но тут госпожа обернулась, увидела, что происходит, и схватила меня за руку. Секунду я висел в воздухе, широко разведя ноги, потом она ухватила меня покрепче, я оттолкнулся от земли и вцепился в палубу, словно краб.

Я был очень смущен. Большинство людей обменялись бы улыбками. Но Елена Юстина отвернулась, не произнеся ни звука.

* * *

Тысяча четыреста миль. Долгие дни в пути, на протяжении которых мы мчались на высокой скорости, потом ночи в одинаковых гостиницах, полных мужчин, которых Елена Юстина справедливо называла ужасными и отвратительными. Она никогда не жаловалась. Плохая погода, весенние паводки, мерзкие, вызывающие презрение типы, работающие курьерами, я сам. Я ни разу не слышал от нее стона. К Массилии я уже находился под впечатлением от этого. Я начинал беспокоиться — она выглядела усталой. Ее голос стал бесцветным, лишенным эмоций. Наша гостиница с маленькими комнатами была забита постояльцами. Я знал, что Елена очень боится сломаться и отправился в ее номер, чтобы забрать ее перед ужином, на тот случай, если она нервничает. Она не хотела идти и притворялась, что не голодна. Однако мое веселое настроение помогло выманить Елену Юстину из номера.

— С тобой все хорошо?

— Да, Фалько, не беспокойся и не суетись.

— Выглядишь ты не лучшим образом.

— Со мной все нормально.

Так, может один из женских дней? Она ведь человек в конце концов. Я набросил на девушку шаль, впрочем, я бы и колючего дикобраза баловал бы и нежил, если бы он платил мне в двойном размере.

— Спасибо.

— Это входит в перечень услуг, — сказал я и повел ее на ужин.

Я был рад, что она пошла. Я не хотел есть в одиночестве. Это был мой день рождения, но никто об этом не знал. Мне исполнилось тридцать лет.

* * *

В Массилии мы остановились в гостинице у порта. Она была не хуже и не лучше, чем остальная часть Массилии. Она была ужасна. Слишком много приезжих, чтобы это пошло городу на пользу. Я устал после дороги, у меня затекло все тело, болели ребра. Я чувствовал себя неуютно, словно за нами следили. Еда мне совершенно не понравилась.

Акустика в обеденном зале оказалась ужасной — звуки оглушали. Меня отозвал в сторону капитан нашего корабля, чтобы договориться о погрузке. Он все сказал прямо: плати заранее, никакой роскоши, отплываем на рассвете, багаж доставляйте сами, сами добирайтесь до причала, или корабль уйдет без вас. Спасибо! Какой прекрасный город!

Когда я снова присоединился к Елене, она отгоняла собаку владельца гостиницы, помесь шотландской овчарки с борзой, которая уже опустила морду в мою тарелку. Мы находились в южной Галлии, где местные жители умеют заставить незнакомцев страдать, и ели жаркое с рыбой — некое месиво красного цвета, состоявшее из мелких кусочков, причем среди кусочков попадались и обломки ракушек. Я поставил тарелку на пол для собаки. День рождения в Массилии, что ж тут удивляться наказаниям! Я голоден и нахожусь в компании девушки, которая смотрит на меня так, словно от меня дурно пахнет.

Я убедил Елену сесть во дворе. Это означало, что я тоже туда пойду, именно поэтому я и потрудился ей это предложить. Мне хотелось подышать свежим воздухом. Спускались сумерки. Мы слышали отдаленные звуки порта, звук бегущей воды. Перед нами находился пруд с прыгающими лягушками, то и дело слышался всплеск воды. Больше рядом никого не было. Похолодало. Мы оба устали и позволяли себе немного расслабиться, поэтому устроились на каменной скамье. До Рима остался всего один морской переход.

— Здесь поспокойнее. Чувствуешь себя лучше?

— Не надо суетиться, — заявила она, поэтому я укорил ее своим днем рождения.

— Не повезло, — только и сказала она.

— Да, Марк! — произнес я задумчиво. — Приходится праздновать день рождения в пятистах милях от дома: невкусная рыба на ужин, мерзкое галльское вино, болят ребра, бесчувственная клиентка.

Я продолжал весело перечислять свои трудности. И Елена Юстина наконец улыбнулась мне.

— Прекрати ворчать. Ты сам во всем виноват. Если бы я знала, что у тебя день рождения, то купила бы тебе бисквит с вареньем и кремом, пропитанный вином. И сколько тебе?

— Тридцать. Все ближе и ближе к черной лодке, которая переправляет через Стикс. Вероятно, меня стошнит и через борт лодки Харона… А тебе сколько лет?

Это было смело, но, судя по ее голосу, она жалела, что не купила мне бисквит.

— О-о… Двадцать три.

Я рассмеялся.

— Еще есть время заарканить нового мужа… Мои дамы обычно любят рассказывать мне про свои разводы, — добавил я небрежным тоном.

— Это твой праздник, — фыркнула Елена Юстина.

— Так побалуй меня… Что пошло не так?

— Прелюбодеяние в конюшне.

— Врешь!

Мне она не нравилась, но это все-таки должно было быть неправдой. Она была твердой, как камень, и прямолинейной. Вероятно, по этой причине она мне и не нравилась.

— Значит, он виноват. И что он сделал? Жалел денег на серьги с опалами или допускал слишком много вольностей с сирийками, играющими на флейте?

— Нет, — только и ответила она.

— Бил тебя? — рискнул я. К этому времени мне на самом деле стало любопытно, и любопытство требовало удовлетворения.

— Нет. Если на самом деле хочешь знать, то ничто во мне не интересовало его достаточно, чтобы беспокоиться, — с усилием объявила Елена. — Мы были женаты четыре года. Детей нет. Никто из нас не изменял… — она замолчала. Вероятно, знала, что никогда нельзя быть уверенным. — Мне нравилась управлять домом, но ради чего? Поэтому я с ним развелась.

Она была скрытным человеком, и я пожалел, что спросил. Обычно в этот момент женщины плачут. Но Елена Юстина не плакала.

— Хочешь об этом поговорить? Вы ругались?

— Один раз.

— Из-за чего?

— О-о… Политика.