Книга Дело об императорском пингвине - Андрей Константинов

Но я все равно люблю Ваську.

И упросила сегодня Валю Горностаеву достать для подруги несколько книг из Публички (меня бы направили в читальный зал, а у Вальки там — связи).

…Лифт остановился на четвертом этаже, и уже через секунду я звонила в дверь Нины Дмитриевны. В предчувствии кофе, который так хорошо варила Васина мама, я заранее нащупала в сумочке пачку «Вога».

Дверь не открылась и на пятый звонок. Что за шутки? Неужели Нина Дмитриевна укатила в Петровку полоть свои грядки? А я, как дура, тащилась по жаре с этими книгами. Зря, что ли? Ну, Васька!…

Я закурила и облокотилась плечом на дверь. Что же делать?

Сначала я покачнулась и только потом заметила, как дверь медленно поплыла вовнутрь.

Сразу противно засосало где-то под ложечкой. Из-за того, что на площадке и из квартиры не раздавалось ни звука, стало холодно рукам.

Я осторожно дотронулась до двери, она податливо поплыла еще дальше.

А может, это Нина Дмитриевна ушла в ванную и специально — чтобы не выскакивать раздетой на звонок — оставила дверь открытой для меня?

Я осторожно просунула голову в прихожую.

— Нина Дмитриевна, вы дома?

Ни звука. Ни шелеста воды из ванной, ни урчания сковородок с кухни.

— Тетя Нина!

Тишина.

Я, как заправская домушница, еще раз воровато оглянулась на площадку и тихонько вошла в прихожую, прикрыв дверь.

Эту квартиру мать с дочерью выменяли года два назад, уехав из нашего района, но я часто здесь бывала и хорошо знала обстановку, расположение вещей. Никогда еще не было мне так страшно ходить по этому пустому и тихому жилищу. Хотя никаких следов погрома здесь не наблюдалось.

Я снова вернулась в прихожую, выглянула на площадку. И только сейчас заметила царапины возле замка, сколотые кусочки краски на полу.

Сомнений не было: квартиру вскрывали. Но, может быть, воров в последний момент кто-то вспугнул? Такое, к счастью, бывает.? Стоп! Но ведь эта квартира — я знала точно! — поставлена на сигнализацию. Нина Дмитриевна практически весь сезон — на даче, Василиска — в разъездах, вот они и решили подстраховаться.? Что же получается? Сигнализация не сработала? Или ее кто-то отключил?…

Я сварила себе кофе, закурила и после этого набрала Васькин мобильный. Номер абонента был отключен.

Понятно — семинар!

Тогда, слегка поколебавшись, я набрала «02».

* * *

Два мента уже битый час задавали мне одни и те же вопросы.

— Говорите, так дружите, что подружка сама вам шифр от сигнализации продиктовала?

— Да, так дружим. Много лет, причем с первого класса.

— И в квартире этой частенько бываете?

— Частенько. Как и Василиса в моей. И ночуем иногда друг у друга, — я начинала злиться. — С детства, видите ли, не раз спали в одной постели.

Я осеклась, потому что поняла по выражению лица толстого лейтенанта, что обычная бытовая деталь из детской жизни будет воспринята как фривольность. Так и есть, лейтенант подхватил шар.

— Ах, какие пикантные подробности!… Петро, ты слышал, наши девочки любят спать вместе…

Мне хотелось ответить какой-нибудь гадостью, сказать, что я им — не Горностаева, но в это время на мобильник позвонили из приемной Обнорского.

— Света, ты где? — недовольно спросила Ксюша. — Тебя шеф искал.

Народ уже новеллы сдает. А тебя даже на работе нет.

— А мне кто-нибудь сказал? — разозлилась я.

— Внутренний сайт хоть иногда просматривать надо, — отчеканила секретарша Обнорского. — В общем, через два дня — сдача готовой новеллы.

— Уже сдавать? — обалдела я. — Через два дня? — Но Ксюшка отключилась.

Петро и толстяк переглянулись.

Петро дописывал протокол и, видно, на всякий случай уточнил:

— Откуда звоночек?

— Из дурдома, — вспомнила я любимое определение Соболина. Так часто называет он нашу «Пулю» после планерок.

— Понятно… — Петро почувствовал подвох, но все же спросил:

— И что сдавать будете?

— Самое дорогое, — отмахнулась я.

За мысль о дорогом ухватился толстяк:

— Гражданка Завгородняя! Хоть в квартире, как вы сами видите, порядок, может, все-таки, вы сможете хоть примерно сказать, все ли на месте?…

Антиквариат, меха, деньги…

В принципе, на этих ментов я обижалась зря. Приезжают по звонку, квартира вскрыта, с сигнализации снята по шифру — все чин чинарем.

В квартире дамочка, знающая шифр, но утверждающая, что оказалась здесь случайно…

Я встала с дивана и отправилась проверять квартиру. Как я сама не догадалась сделать это сразу?

Чернобурка Василисы висела в шкафу в чехле. Компьютер стоял на своем законном месте. В баре вместе с бутылкой любимого Васькой красного мартини лежала шкатулка с ее украшениями: серьги с брюликами — на месте, кольцо с сапфирами на месте, бусики всякие, браслеты… В большой комнате по-прежнему тикали старинные — еще дедовские напольные часы. Все вроде как всегда. Что-то, правда, меня цепляло, смущало. Но я не понимала — что.

Я еще раз прошлась по квартире.

Возле телефона в прихожей, прямо на тумбочке, лежал листок бумаги с двумя цифрами: один — обычный городской телефонный номер, другой четырехзначный. Боже, ну какая же Васька балда!

— Вот я же говорила, что моя подруга — забывчивая. Да тут любой дурак воспользуется шифром, если его ему прямо под нос подсовывают. А уж вор — подавно.

Менты переглянулись.

— Этот листок с шифром мы сразу заметили, — сказал Толстяк. — И непременно возьмем его на экспертизу.

Но вы ведь сами уверяете, что в квартире ничего не пропало…

Я снова устало присела на диван.

Взглянула на часы: было почти пять часов дня. Ничего себе — уже целый день занимаюсь Васькиными проблемами: то книгами, то теперь — квартирой.

Мой взгляд скользнул в сторону — на мраморную столешницу маленького изящного столика в углу комнаты.

Ровно секунду я смотрела на пустой столик и, мгновенно представив себе последующую реакцию Василисы на случившееся, сглотнула комок.

— Пингвин…

— Что — пингвин? — Менты смотрели на меня как на действительную постоялицу того заведения, из которого мне только что звонили.

— Чучело Императора исчезло…

* * *

Чучело императорского пингвина — это семейная реликвия дома Нины Дмитриевны и Василисы.

Муж Нины Дмитриевны — Василий Кириллович — был океанологом.