Книга «К» - значит кара - Сью Графтон

– А-а-ттлично, – проговорила я, выбросив вверх руки с поднятыми большими пальцами и, вихляя задом, протанцевала по комнате, мысленно возблагодарив весь мир за ниспосылаемые изредка маленькие радости. Потом я отказалась от намерения поужинать у Рози. Вместо этого сделала себе сандвич из белого хлеба с арахисовым маслом и маринованными овощами, и завернула его вначале в провощенную бумагу, а затем в пластиковый пакет, как когда-то учила меня тетя. Кстати, благодаря ее науке я умею не только готовить сандвичи и заворачивать их так, чтобы они долго сохранялись свежими, но и упаковывать рождественские подарки любой величины, не прибегая к скрепкам или клейкой ленте. Эти навыки тетушка считала главными в подготовке человека к самостоятельной жизни.

Когда я снова выехала на шоссе сто один, было уже десять минут девятого, однако окончательно пока не стемнело. Разложив на коленях ужин, я принялась за свой пикник, держа одной рукой сандвич, другой ведя машину и похмыкивая от того вкусового сочетания, которое ощутил язык. Радио у меня в машине зловеще молчало вот уже много дней: по-видимому, испустил дух какой-нибудь жизненно важный предохранитель, скрытый в его глубинах. На всякий случай я все-таки ткнула в кнопку, надеясь, что быть может, в мое отсутствие все починилось само собой. Но нет, такого счастья мне не подвалило. Я выключила радио и принялась развлекать себя воспоминаниями о ежегодных фестивалях на тему истории Пердидо/Олвидадо. Празднествах, которые обычно состояли из довольно вялого и унылого парада, появления на улицах массы киосков, торгующих съестным, и толп бесцельно бродящих граждан, роняющих на свои фестивальные майки и рубашки горчицу, крошки и кусочки сосисок из "хот-догов".

Отец Хуниперо Серра, первый президент "Алта Калифорния мишнз", основал девять миссий вдоль шестисотпятидесятимилъной полосы калифорнийского побережья между Сан-Диего и Сономой. Отец Фермин Ласуэн, сменивший в 1785 году на этом посту Серру – через год после его смерти – основал еще девять миссий. Были и многие другие, менее прославившие себя президенты миссий, бесчисленные падре и странствующие монахи, имена которых бесследно растворились в истории. Один из таких миссионеров, отец Просперо Оливарес, в самом начале 1781 года подал петицию с предложением построить на реке Санта-Клара две небольшие миссии-близнеца. Отец Оливарес утверждал, что два военных городка или форта, расположенные по соседству друг с другом, не только обеспечат защиту миссии, (которую предполагалось создать в Санта-Терезе), но и одновременно станут служить убежищем, кровом и центром обучения для сотен калифорнийских индейцев, которых в дальнейшем можно было бы использовать в качестве строительных рабочих. Отцу Хуниперо Серра идея понравилась, и он с энтузиазмом поддержал ее. Были составлены подробнейшие планы будущего строительства, отобраны и выделены земельные участки. Но потом последовала длинная череда необъяснимых трудностей и задержек, под воздействием которых начало строительства оттягивалось вплоть до кончины отца Серра, а сразу же после его смерти планы строительства вообще похоронили. Церкви-близнецы, которые предполагал построить в двух фортах отец Оливарес, так и не были сооружены. Некоторые историки характеризуют Оливареса как человека амбициозного и слишком суетного, и объясняют отказ от поддержки его планов тем, что церковные иерархи хотели смирить в нем чересчур усилившиеся мирское начало и светские вожделения. Но ставшие теперь известными церковные документы позволяют предположить возможность и иного объяснения: отец Ласуэн, отстаивавший необходимость основания миссий в Соледаде, Сан-Хозе, Сан-Хуан-Батисте и в Сан-Мигеле, видел в Оливаресе источник угрозы своим собственным планам, а потому намеренно саботировал все начинания Оливареса, затягивая время в ожидании кончины отца Серры. А последующее восхождение самого Ласуэна к власти, естественно, стало смертным приговором всем планам и начинаниям Оливареса. Так или иначе, но впоследствии какие-то циники назвали выделенные под проект Оливареса смежные участки Пердидо/Олвидадо, смещав в них обыгрывание имен святого отца – Просперо Оливарес – со словами, которые в переводе с испанского означают "Заброшенный" и "Позабытый".

На этот раз я решила объехать деловой центр города стороной. Строительное искусство представлено здесь массивными, похожими на коробки современными зданиями, которые перемежаются с оставшимися от более давних времен строениями в викторианском стиле. Ближе к концу шоссе сто один, огромные пространства земли между автострадой и океаном целиком и полностью залиты асфальтом: там располагаются супермаркеты, заправочные станции, закусочные, соединенные между собой автостоянками. Поэтому участку шоссе можно проехать несколько кварталов, делая покупки, и ни разу при этом не выходя из машины. У поворота на Сикоув я съехала с автострады и направилась в сторону Пердидо-Кис.

Ближе к океану город больше походил на курортный: большие и прочные деревянные дома с просторными верандами, выкрашенные в голубые и серые, под цвет океана, тона, с массой невообразимо ярких красных, желтых и оранжевых цветов на клумбах во дворах. На балконе второго этажа одного из домов, мимо которых я проезжала, сушилось так много купальников, что казалось, это большая компания гостей вышла на балкон подышать воздухом.

Когда я, наконец, отыскала нужную мне улицу, дневной свет уже сменился сине-фиолетовыми сумерками, а в окнах зажглись огни. Дома по обеим сторонам этой узкой улочки тыльной своей стороной выходили на песчаные отмели, между которыми тянулись к океану длинные узкие протоки. Каждый дом тут мог похвастать декой – широким деревянным настилом, отходившим прямо от дома с задней его стороны. Настил этот покоился на сваях и как бы нависал над кромкой берега, а от него, в свою очередь, шел вниз, к морю узкий, тоже деревянный пандус, заканчивающийся небольшим пирсом. Со стороны океана к пирсу подходила протока, обычно достаточно глубокая, чтобы принимать даже довольно большие яхты. В прохладном воздухе чувствовался запах водорослей и моря, а тишина нарушалась только шлепанцем воды и громким хором лягушек.

Я медленно ехала по улице, всматриваясь в номера домов, и вскоре увидела тот, что дал мне Уайтсайд. Дом Ренаты Хафф был двухэтажным, оштукатуренным и выкрашенным в темно-синий цвет, с белыми элементами внешней отделки. Крыша была сделана из деревянной дранки, внутренняя часть владения скрывалась от взглядов со стороны улицы за белым дощатым забором. Дом стоял погруженный во тьму, а на столбе перед ним висел щит с надписью "Продается".

– Вот черт, – проговорила я.

Припарковавшись на противоположной стороне улицы, я приблизилась к особняку и по длинной деревянной дорожке прошла к входной двери. На всякий случай позвонила, как будто и в самом деле думала, что мне кто-нибудь откроет. Ни замка, который устанавливает компания по продаже недвижимости, ни ее печати на двери я не обнаружила. Это могло означать, что Рената тут пока еще живет. Я оглядела оба соседних дома. Один тоже был погружен во тьму, а в дальней стороне другого светились несколько окон. Я обернулась и обвела взглядом постройки на противоположной стороне улицы. Насколько я могла судить, за мной оттуда никто не наблюдал, злые собаки отсутствовали. Нередко я рассматриваю подобную обстановку как молчаливое приглашение проникнуть внутрь, но на этот раз через одно из узких вертикальных окон, расположенных по обе стороны от входной двери, я заметила в прихожей слабый красный огонек, свидетельствующий, что тут установлена охранная система и что сейчас она включена. Со стороны Ренаты такой поступок никак нельзя было назвать благородным.