Книга Живым приказано сражаться - Богдан Сушинский

Значит, вот где в это время был Беркут! Промышлял на дороге. Ему нужно было оружие? И все, только оружие? В любом случае, взорванная машина с боеприпасами – за погибшего, дорого отдавшего свою жизнь солдата… Неплохой размен, Беркут, неплохой. Тогда, может быть, пойти в этих логических рассуждениях дальше: Беркут – не обычный армейский офицер, а специально подготовленный диверсант, который должен создать здесь, в тылу, диверсионный отряд? Вполне можно допустить и то, что Беркут диверсант-одиночка. Хотя до сих пор о таких он не слышал. Впрочем, он еще многого не знает, ведь война с большевиками только-только начинается. Еще не захвачена даже половина Украины.

34

Дом Залевского, как назвал себя старик, Громов отыскал поздним вечером.

Старик и его жена встретили лейтенанта довольно приветливо. Только семнадцатилетний Янек, которого старик представил как племянника, с первой же минуты отнесся к нему с недоверием. Не успел Громов переступить порог, как парнишка начал расспрашивать, где он служил, где находился его дот, какое офицерское училище заканчивал…

Янек был рослый, крепкий, на вид ему можно было дать все девятнадцать. Однако слишком уж выпирала мальчишеская наивность, когда он пытался устроить Громову допрос. Но что самое любопытное – ни старик, ни хозяйка даже не пытались усмирить племянника. Наоборот, каждый раз, когда Громов тактично отказывался отвечать на вопрос, осаждая парнишку словами: «Это не имеет значения», – старик внимательно, изучающе смотрел на гостя.

«Странно, – подумал лейтенант, – Залевский ведет себя так, будто и не было встречи в лесу, не было замученного красноармейца, не было похорон. Что-то не похоже, чтобы Янек устраивал эту проверку по собственной инициативе. Неужели они успели создать подпольную организацию? Тогда это меняет ситуацию».

Скрасил эти первые часы его пребывания в гостях небольшой сюрприз: оказалось, что в доме есть нечто среднее между большой ванной и миниатюрным бассейном. Эта ванна-бассейн была вымощена в кирпичной пристройке, и к моменту появления Громова туда уже была набрана вода. Янеку только осталось долить котел кипятка и сказать: «Проше пана, королевская купель ждет вас».

Да, это было настоящее блаженство. За такой сюрприз Громов готов был простить Залевским любую проверку. Одежду из ванной Янек унес, сказав, что принесет ему цивильную, а эту тетя постирает. Но в дверную щель Громов увидел, как, едва переступив порог, парнишка начал ощупывать его гимнастерку. У лейтенанта уже не оставалось сомнения, что, пока он будет смывать с себя грязь войны, они там, в комнате, старательно прощупают каждый рубец. Но даже это не особенно встревожило его.

– Как ванна, герр офицер?

– Спасибо, великолепная, – поблагодарил Громов, с наслаждением потягиваясь в ванной, и только сейчас сообразил, что Янек-то говорит с ним на немецком.

– Боюсь, что рубашка может оказаться для вас несколько маловатой, герр офицер, – совершенно переменившимся тоном сказал парень, ловко подхватывая одной рукой лежавший на стуле автомат, а другой бросил на стул одежду. – Извините, другой у нас нет.

В ту же минуту Громов заметил, что в дверях появился еще какой-то мужчина, которого раньше в доме он не видел. Ему было лет сорок. Худощавый, подтянутый. Однако китель на нем… нет, это был не вермахтовский китель. Неужели перед ним польский офицер? Божественно!

– Пардон, лейтенант, автомат и гранаты только мешают вам, – язвительно заметил Янек, проскальзывая с оружием мимо незнакомца.

– Не дури, парень. Веди себя повежливее.

– Я довольно хорошо воспитан.

«Ловко же ты попался на эту словесную удочку, “герр офицер”, – с досадой подумал лейтенант, надевая кальсоны, старые, но старательно отутюженные брюки и широкую, стираную-перестираную рубаху. Все это оказалось разных размеров, однако носить в общем-то можно было. Неприятным оказалось другое: вместе с обмундированием из комнаты были унесены и сапоги. А вот о туфлях или тапочках хозяева не позаботились.

35

Через некоторое время Громов так и предстал перед стариком, Янеком и тем, в мундире, босиком, с незаправленной в брюки сорочкой. Поляки сидели за столом. Все по одну сторону. Незнакомец посредине, а старик и юноша по бокам. Молчаливые и суровые, словно тройка военно-полевого суда. А Громов стоял перед ними, как человек, которому уже не до одежды, знающий, что через несколько минут его выведут и расстреляют. Этим троим не до формальностей.

– Пан-товарищ Залевский, насколько мне помнится, я пришел сюда в сапогах, – спокойно заметил лейтенант, мельком оглядывая стол. Пистолет незнакомца лежал на его, Громова, раскрытом офицерском удостоверении. Рядом, ближе к парнишке, отливал чернотой шмайсер.

– Вы уверены, что они понадобятся вам, герр офицер? – в голосе незнакомца не было и тени насмешки, поэтому он казался еще более зловещим.

– Они понадобятся мне в любом случае.

– Пол теплый, несколько минут потерпишь, – сказал незнакомец по-русски, но с заметным польским акцентом. И уже по-немецки добавил: – А тем временем ответишь на несколько вопросов.

– Вы, недоученный контрразведчик, – бросил ему Громов. – На немецком вы говорите еще отвратительнее, чем на русском. Так что говорите уж лучше на польском, я вас отлично пойму. И прежде всего на любом из этих языков представьтесь.

– Можете присесть, герр офицер, – сказал незнакомец. – Зовите меня Казимиром. Это имя легко запомнить.

– Спасибо, я постою, пан Казимир, – и отступил еще на шаг от стула, на который его хотели усадить. – Итак, я жду объяснений.

– Слушай, ты, фашистская вша! – разъяренно прорычал Казимир на польском. – Я тебе сейчас дам такие объяснения, что ты у меня кровью плеваться будешь. А потом пойдешь туда, куда ты или твои дружки отправили этого русского лейтенанта, – ткнул он костлявым пальцем в удостоверение. – Кто ты такой? Фамилия, звание? Тебе повторить на русском, на немецком?

– Лучше на немецком, – улыбнулся Громов, чувствуя, что улыбка дается ему с большим трудом. Ситуация была идиотская. Он понимал, что вряд ли сможет что-либо доказать, а в том, что Казимир, или как его там, готов хоть сейчас разрядить в него обойму, не сомневался.

– Слушайте, отец, – обратился он к хозяину уже совершенно иным тоном. – Вы пригласили меня, и я пришел. Я не знаю, кто этот человек, – кивнул в сторону Казимира, – но ведет он себя по-хамски.

– Он так и должен вести себя, – невозмутимо ответил старик. – Объясните мне: как получилось, что вы вышли на меня?

– Я вышел на вас? Насколько я помню, это вы окликнули меня там, в лесу.

– Да, окликнул я, так было. Но вы же оказались там не случайно.

– Вы отлично знаете, почему я оказался там. Меня должен был ждать сержант Крамарчук, последний боец гарнизона дота, комендантом которого я был.

– Комендантом которого был лейтенант Громов, – уточнил Казимир. – И которого вы схватили, – он окончательно перешел на русский. – Кстати, дот, которым вы якобы командовали, фашисты завалили камнями и залили раствором.