Книга Метро 2033. Кошки-мышки - Анна Калинкина

Кошка пропустила момент, когда поведение Дятла изменилось. Он потоптался на месте, потом, решительно поддернув рюкзак, зашагал в сторону сплетенной из металлических прутьев вышки. У Кошки заломило в висках, но она побежала следом и схватила его за рукав. Мужик, не оглядываясь, одним движением отшвырнул ее с такой силой, что она упала прямо в ледяную лужу. А едва выбравшись, увидела, что уходит и Нюта. Кошка метнулась за ней, подсечкой сбила с ног и для верности плюхнулась рядом, обхватив за плечи. За это время Дятел уже скрылся за деревьями.

Нюта слабо шевелилась, пытаясь ее спихнуть, потом затихла. Мысли у Кошки стали вялыми и ленивыми, потекли неспешно. Сначала она вообще чуть не забыла, зачем они здесь оказались. Потом подумала, что Дятел, наверное, ушел как раз затем, чтобы попытаться истребить монстра, стало быть, все правильно, и им остается только ждать. Но постепенно ей захотелось самой проверить, как там у него дела. И вдруг она обнаружила, что бредет в сторону башни, а Нюта сидит сзади и смотрит ей вслед. Тогда Кошка поняла, что происходит, усилием воли стряхнула морок и решительно нажала кнопочку на зажатой в руке коробке.

Что случилось потом, она позже никак не могла вспомнить толком. Кажется, перед глазами вздыбилась земля, заложило уши, а потом Кошку так приложило головой об асфальт, что она провалилась в темноту…

* * *

В следующий раз Кошка очнулась от холода. Кто-то тормошил ее. Она поняла, что это Нюта, а сама она лежит в ледяной луже неподалеку от входа в метро. Попыталась подняться на локте и, почувствовав резкую боль, рухнула обратно в лужу. Вдруг захотелось остаться тут — навсегда. Лежать, не шевелясь, и будь что будет.

— Ну ты лентяйка! — сказала она себе и снова с усилием приподнялась.

Стекла противогаза оказались чем-то залеплены, так что Кошка плохо видела и никак не могла разглядеть башню. И вдруг догадалась — ни башни, ни монстра больше нет, и это сделали они! Дятел взорвал башню, а они ему помогли. И в висках у нее уже не ломит, и голова ясная, соображает хорошо. Правда, очень болит, но по-другому уже, от ушиба. Но почему Дятел не возвращается? Она попыталась восстановить последовательность событий — вот она нажимает на кнопочку, и тут же ка-ак рванет! Эти два события наконец связались воедино у нее в памяти, и она истошно зарыдала, поняв, что Дятел не вернется, и что убила его она своими руками, пусть даже монстр погиб тоже.

Кто-то продолжал ее тормошить. «Нюта, — поняла она. — Не время теперь плакать — надо возвращаться. Иначе Нюта тоже останется здесь, а она ведь ждет ребенка. Если, конечно, после всех этих передряг она его не потеряет…» Да и сама Кошка еще кое-кому нужна. Павлик!.. Ради него обязательно надо вернуться!

И Кошка кое-как поползла в сторону метро, Нюта брела рядом и пыталась ей помочь, но в результате больше мешала. Спасибо хоть, оба автомата несла…

Остаток пути из памяти стерся. Помнилось только торжествующее лицо склонившегося над нею Роджера и то, как она из последних сил закатила ему оплеуху, а потом еще пыталась выцарапать здоровый глаз. Начстанции, казалось, ничуть не огорчился такой неласковой встрече и на руках потащил Кошку в лазарет. Там ей что-то вкололи, и она отключилась.

Глава 8

СТРАШНЫЕ СКАЗКИ НА НОЧЬ

— …И вот ночью приходит к ней кто-то, рядом ложится, обнимает. Она спросонок и подумала, что это муж пришел. Хотя что-то ей показалось странным. Наутро смотрит — нет рядом никого. А муж-то ее и другие сталкеры только к следующему вечеру из похода вернулись. Ну, она и побоялась ему рассказывать. А скоро поняла, что ребенка ждет…

Рассказчица, старуха с крючковатым носом, закутанная в старую шинель, со значением покачала головой.

— А муж что? — спросила Нюта, зябко кутаясь в драное байковое одеяло, накинутое поверх куртки. Глаза ее лихорадочно блестели, ее знобило. Они с Кошкой сидели у костра и слушали старуху, прихлебывая настоящий чай, который на радостях выделил им из личных запасов Роджер. Ушибленная рука Кошки до сих пор была на перевязи, зато голова уже не очень болела.

— Муж обрадовался — ведь до того не получалось у них детей завести, так что она скоро и думать перестала про тот случай. Потом срок положенный прошел — а ребенок не торопится появляться. Врач ее осматривает — и понять ничего не может. Раньше, говорят, беременных аппаратом каким-то просвечивали, а сейчас нет под рукой аппаратов, все на ощупь. И доктор не понимает — то ли одна нога у ребенка лишняя, то ли две, в общем, неладно что-то очень. Беременная уж в истерике, а муж говорит — ерунда, что там можно нащупать?! Доктор вечно пьяный, вот и мерещится ему. Ему уже без разницы, две ноги или четыре. А как доктору не пить, — убежденно произнесла рассказчица, — если он тут уже таких уродов насмотрелся, что по ночам спать перестал? Ему ж отдыхать тоже надо, а то будут руки трястись, зарежет больного на операции.

— Давай дальше, не отвлекайся, — нетерпеливо буркнула Нюта.

— В общем, муж ее доктору не поверил. Все будет путем, говорит. И вот, наконец, начались у нее схватки. Так она кричала, бедняжка, — всех на станции ужас пробирал, люди уши затыкали, а особенно слабонервные вообще чуть ли не в туннели уходили. А ведь тут народ, казалось бы, ко всему привычный… Ну, наркоза-то нет, дали ей водки. И вот раздался самый жуткий крик — а потом тишина наступила. Муж-то хотел заглянуть в палатку, узнать, как дела, сын у него или дочь — а ему не дали. Даже не сказали ничего, прямо с порога вытолкали и до вечера никого к роженице не пускали. Были с ней только врач да сиделка одна, которая роды принимала.

Утром сказали — ребенок ночью умер, и его уже схоронили. Но чувствовали люди — дело нечисто. Иначе зачем бы так спешить с похоронами? А похороны какие у нас — известно: в туннель подальше отнесли, кое-как присыпали, а остальное крысы доделают…

И как раз в тот день несколько пацанов под присмотром кого-то из старших в туннель отправились, мох и слизней собирать, и набрели на то место. Крысы уж могилку разрыли, а сгрызть тело не успели, видно, спугнули их ребята. Один потом рассказывал — вот где жуть-то настоящая. Ребеночек-то был весь в шерсти, а вместо ручек и ножек было у него шесть скрюченных лап, как у таракана какого. И хвост длинный, чешуйками покрытый. А личико как у человеческого младенца, только все синее, раздутое. Волосики к потному лбу прилипли, рот раскрыт… Может, и не своей смертью умер, а придушили его? Только двое пацанов его успели увидеть, а потом взрослый прибежал, тельце снова камнями завалил и строго-настрого запретил им кому-то рассказывать. Да разве мальчишкам рот заткнешь — к вечеру уже вся станция знала. Стали роженицу расспрашивать — она и призналась, что ночью к ней чужой приходил. Вот теперь и говорит народ — дело это темное. Про мутантов мы тут, конечно, наслышаны, а кое-кому и видеть их приходилось, но тут уж дело похуже будет — нечистой силой попахивает!

Кошка с тревогой посмотрела на Нюту — ей не нравилось, с каким выражением та слушала рассказ. Нюта вообще после всего пережитого была словно бы не в себе. Врач осматривал ее и сказал, что с ее ребенком, вроде бы, все в порядке, но Нюта стала нервной и замкнутой и как будто постоянно прислушивалась к чему-то внутри себя. Не стоило бы ей слушать такие истории, да только что еще делать на станции долгими вечерами? Тем более, что от всякой работы девушек освободили.