Книга Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш

Приезд тети удивил меня, но следующий гость поверг в шок.

Когда Матрона второй раз за день сказала, что кто-то хочет со мной повидаться, у меня сердце екнуло. Я снова подумала о мужчине из соседнего дома, но это оказалась Дора.

Она сжимала в руках большой сверток и явно нервничала, хотя и пыталась это скрыть. Коротко улыбнувшись, она обняла меня, и я заметила, что за прошедшие месяцы наша соседка сильно постарела. Щедрый макияж был не в силах скрыть новые морщинки возле глаз и неестественную бледность лица. Дора очень изменилась, она даже держала себя по-другому, словно вся ее уверенность куда-то испарилась.

— Хорошо выглядишь, Мар, — сказала она, используя дружеское сокращение для моего имени. Но я больше не могла относиться к ней как к женщине, которая за последние шесть лет стала мне почти тетей. С тех пор как я поселилась в Доме для незамужних матерей, ее забота и доброта померкли перед одним слишком ярким воспоминанием: я лежу на полу, а она заливает в меня воду, пытаясь вымыть наружу моего ребенка.

Я хотела спросить, зачем она приехала, но вместо этого молча отвела ее в тот же самый кабинет, где мы сидели с тетей. Я ждала, когда она начнет говорить. Мое хладнокровие, если это можно так назвать, судя по всему, здорово нервировало Дору. Она старалась не встречаться со мной взглядом; ее пальцы, непривыкшие к отсутствию сигареты, теребили обручальное кольцо. Она протянула мне подарок, который был упакован гораздо менее ярко, чем тетин, и тоже попросила не открывать его до завтрашнего утра. Дора не уточнила, от кого он, а я не стала допытываться.

— Твоя мама родила еще одного мальчика, — сказала она.

Я задохнулась при мысли о том, что сейчас мама сидит перед камином с младенцем на руках, а я здесь, в чужом доме, собираюсь родить ребенка только для того, чтобы потом отдать его чужим людям.

— …и поэтому не смогла приехать, — продолжала тем временем Дора. — Но она просила передать, что, когда придет твое время рожать, она будет здесь. Отец возьмет у кого-нибудь машину и привезет ее сюда, а малыш побудет со мной.

«А что будет делать твой муж?» — подумала я, отметив про себя, что она ни разу не упомянула его имя, более того, ни разу не сказала «мы» или «нас».

Я решила, что отец собирается одолжить соседскую машину, но ничего не сказала. Было ясно, что этот человек — муж Доры — старается принимать как можно меньше участия в моей жизни, и мысль о его предательстве в который раз кольнула холодом сердце.

«Знает ли он, что его жена приехала сюда?» — размышляла я, и внутренний голос прошептал: «Конечно, знает. Он все знает, и она тоже». Как всегда, мой внутренний голос был прав.

Дора изо всех сил пыталась поддерживать разговор, но ее попытки привели лишь к тому, что постепенно он превратился в нервный монолог в ее исполнении, а я не могла выдавить из себя ни слова. В голове вертелась куча вопросов, я не знала, за какой ухватиться. На кого похож новорожденный ребенок? Как там мои братья и сестричка? Они спрашивают маму, куда я пропала? По мне скучают? И последний, который мучил меня с тех пор, как она, а не моя мать, спросила меня, куда я дела использованные прокладки. Я хотела посмотреть ей в глаза и спросить: «Сколько времени вы уже знаете о том, чем я занималась с вашим мужем?» Но у меня не хватало смелости задать ей этот вопрос, так что другие я тоже проглотила.

Дора видела, что я ее не слушаю, поэтому замолчала и, сочтя свой долг выполненным, вздохнула с облегчением.

— Возвращайся поскорее, все тебя ждут, — сказала она на прощание, но я чувствовала, что она врет. — Уже недолго осталось… — Первый раз за все время она отважилась посмотреть на мой живот.

Дора собрала свои вещи — вязаный шарф, небрежно брошенный на спинку стула, потертые кожаные перчатки и сумочку. Быстро поцеловала меня в щеку — губы у нее были сухие и холодные — и ушла. Я стояла на пороге и смотрела ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду. Потом я аккуратно закрыла дверь, вернулась в гостиную, вытащила из коробки серебряный шарик и повесила его на елку.

Глава тридцать третья

Вечером в сочельник, после того как был съеден ужин и вымыта посуда, мы собрались в часовне, чтобы послушать о всеобщем прощении и рождении маленького Иисуса. Матрона, ко всеобщему облегчению, на этот раз воздержалась от нравоучительной речи. Сквозь мерцающее от уличных огней разноцветное окно я смотрела на звезды и луну; положив руку на живот, я думала о своем ребенке.

В ту ночь мне было тяжело заснуть. Мне не давали покоя мысли о моей семье; я отчаянно скучала по дому. Интересно, что они будут делать на Рождество? Скучают ли по мне? То, что они не забыли меня, заставляло меня счастливо улыбаться в темноте. Но мне так сильно хотелось оказаться рядом с братиками и сестрой, что слезы наворачивались на глаза. Я представляла, как мама сидит на диване и кормит малыша, вспоминала, как гордо улыбался папа, когда родился мой старший брат. А что он чувствует сейчас? Наверное, тоже гордится.

Когда мне наконец удалось заснуть, в мой сон прокрался шум ночных поездов. Спящее сознание превратило грохот и гудение в яростные крики, только усилившие мое одиночество.

На следующий день никто не залеживался в кровати, и я тоже проснулась рано. «Сегодня же Рождество!» — радостно подумала я, открыв глаза, и первым делом достала подарки. Сначала распечатала золотой сверток, который принесла тетя. Внутри были флакон духов, лосьон для тела и душистое мыло — все с одинаковым ароматом. Я аккуратно положила флакончики на кровать и взяла подарок Доры. Коричневые кожаные ботиночки с мягкой меховой опушкой — самые красивые, что я когда-либо видела. К ним прилагалась открытка, подписанная маминой рукой: «Чтобы твои ножки не замерзли, когда будешь возвращаться домой». Возможно, так она пыталась сказать, что понимает, как я себя чувствую. Я сложила оба подарка в ящик и спустилась в гостиную к остальным девочкам.

Рождество в Доме для незамужних матерей… Ярче всего мне запомнились именно молодые мамы; они сидели у елки, держа на руках своих малышей, и всем казалось, что мы обычные девочки из большой счастливой семьи. Наверное, в тот день мы действительно были счастливы; отошли на второй план все ссоры и размолвки, беременные девушки ласково ворковали с младенцами. Матрона подарила каждому ребенку небольшую мягкую игрушку. По радио передавали рождественскую службу, и на несколько минут музыка заставила нас забыть о наших бедах.

Потом наступила очередь праздничного обеда. Все было очень вкусно — вполне вероятно, мало кому из нас доводилось пробовать что-то подобное дома; девочки старались быть веселыми и приветливыми, охотно передавали друг другу тарелки, зачитывали шутки, наряжались в бумажные колпаки… но пробиравшееся откуда-то уныние исподволь разрушало праздничную атмосферу. Мы знали, что все это устроено в честь рождения Младенца, и многим становилось не по себе при мысли об этом, ведь большинству из нас придется расстаться со своим ребенком, когда ему исполнится шесть недель.