Книга Тень моей любви - Дебора Смит

– Рони спас меня, он не сделал ничего плохого, – время от времени бормотала я в своем полусне. Пока папа не понял наконец, что меня тревожит, и не прошептал успокаивающе:

– Не волнуйся, сладкая горошинка. Рони не отправят в тюрьму. Он все сделал правильно.

Отлично. Тогда мы просто забудем Большого Роана, все будет хорошо. Обязательно. Я уснула.

– Где Рони? – спросила я, как только проснулась.

Было темно.

– В своей комнате, – ответила мама, гладя меня по голове. Она, наверное, только что перестала плакать и, казалось, вот-вот заплачет снова. – С ним Хоп и Эван.

– Я хочу увидеть его. Мне надо.

– Не сейчас, горошинка.

– Почему?

– С тобой хочет поговорить Винс, – сказал папа. – Если ты в состоянии разговаривать. Если нет – не надо.

– Пожалуйста. Почему ты сердишься на Рони?

– Я… я вообще зол, дорогая. Потому что меня не было рядом с моей маленькой девочкой в нужный момент.

– Но Рони же спас меня! Он был рядом. Я сама виновата.

– О господи! Ты ни в чем не виновата и не беспокойся, пожалуйста, сейчас о Рони.

– А когда можно беспокоиться?

– Никогда, если это будет зависеть от меня, – сказала мама. Мне показалось, что это прозвучало как обещание великого благополучия в будущем. Мама помогла мне надеть ночную рубашку и банный халат. Она дала мне таблетку, хотя мне было совсем не больно. Вообще-то я чувствовала себя счастливой.

Папа отнес меня вниз на руках. Все мои дяди и тети и кое-кто из взрослых кузенов были там. Я помню их разные лица: заплаканные, злые, выражающие сочувствие.

– Привет, со мной все в порядке, – заявила я решительно, пока меня несли через холл. – С Рони тоже все хорошо. Все прекрасно.

– Посмотрите на ее глаз, – простонала тетя Люсиль. – На ее рот. О боже!

– Вот результат общения с низами! – убежденно произнесла тетя Арнетта. – Я всегда говорила, что добром это не кончится. Но разве меня в этом доме кто-нибудь слушает? – Можно было подумать, что втайне она довольна случившимся. Хотя, конечно, нет, нет – она не хотела ничего подобного.

– Никто с тобой сейчас не спорит, – проворчал дядя Элдон.

Я бы, безусловно, поспорила, но мы уже были в гостиной, и я просто не успела.

Я поняла, что дела плохи, когда увидела дядю Ральфа. Если уж дядя Ральф приехал из Атланты, то значит, нам нужен адвокат. Дядя Вине, который шериф, тоже был здесь. Он сел напротив меня и, улыбаясь, попросил меня очень точно рассказать, что же произошло на Пустоши.

– Очень точно, – повторил он еще раз. Я уже рассказывала ему. Ну что ж, расскажу снова. Он делал пометки в блокноте.

– Рони плакал, – выпалила я. – Он плакал, потому что ему пришлось застрелить своего отца. Я знаю, что он не хотел.

– Подумай как следует, – сказал дядя Винс. – Что кричал Большой Роан, прежде чем ты услышала выстрел?

Я уже говорила:

– Чертово дерьмо, если ты поднимешь на меня руку… – повторила я дважды.

Но тут до меня наконец дошло, что он хотел от меня услышать. Конечно, я должна была сделать это для Рони. Я уставилась перед собой и сделала вид, что задумалась. Затем, глубоко и драматично вздохнув, я посмотрела шерифу прямо в глаза.

– Мистер Салливан кричал: “Если ты дотронешься до меня, я тебя убью”.

Два слова. Все, что от меня требовалось. Вине с облегчением вздохнул.

– Ты уверена, что он произнес последние слова?

Я решительно кивнула.

– Точно, точно – просто из головы выскочило. Я ведь испугалась.

– Ну вот, – заявил дядя Ральф. – Это все решает. Необходимая самозащита. Дополнительное подтверждение. Дело закрывается.

– А Рони не отправят в тюрьму? Он не виноват!

– Да, да, – сказал Вине. – Все в порядке, Клер. Мы просто уточняли детали. Ему ничего не грозит.

– Вы обещаете? – Я посмотрела на маму, папу, на дядю Ральфа. – Обещаете? – Какое-то смутное недовольство не оставляло меня. Какая-то недосказанность висела в воздухе.

– Я обещаю, умница, – сказал дядя Ральф.

– Все обещают? – настаивала я.

– Его не отправят в тюрьму, – сказал папа, глядя в сторону.

– Мама?

– Обещаю, – ответила она, прикрыв лицо рукой.

– 0кей. Тогда я сейчас пойду к нему.

– Нет, – сказала мама. – Ему нужен отдых. Что-то все равно было не так. Я не могла понять что.

* * *

Я лежала в темноте рядом с мамой на ее и папиной большой кровати, уставившись, как сова, на деревянные балки на потолке. Мне казалось, что я в каком-то странном сне, когда можно только думать, но не двигаться и не говорить. Маленькая, но важная ложь застыла у меня в груди, и я думаю, что мама и папа догадывались о ней.

Ночью из колледжа приехали Джош и Брэди. Я слышала, как часы пробили двенадцать, слышала приглушенные голоса внизу. Мои братья, папа и бабушка Дотти отправлялись На ферму дяди Берта. Там должно было быть принято окончательно решение всей семьи по поводу всего, что произошло с нами.

“Рони теперь здесь уже навсегда, – думала я, засыпая. – Потому что Большого Роана больше нет. Рони поступил правильно. Мы поступили справедливо”.

Я не подозревала тогда, что справедливостью тут и не пахнет.

Глава 16

Этой ночью сгорело все на Пустоши. Все – разбрызганные кровь и мозги Большого Роана, его прицеп, помойка, грузовик. Конечно, это не был несчастный случай.

Это сделал папа с моими братьями и родственниками, но об этом не следовало говорить.

На следующее утро папа привел бульдозер и стер с лица земли все следы существования Большого Роана, разровнял плато и посадил на нем вьющийся ядовитый плющ, что само по себе самое большое оскорбление, которое фермер может нанести земле. Он вычеркнул Салливана и его жизнь на Пустоши из памяти жителей Дандерри.

А чтобы придать этому полную завершенность, он намеревался вычеркнуть из нашей жизни и Рони.

Но я пока об этом не знала.

* * *

– Где Рони? – спросила я на следующее утро, когда папа опять снес меня вниз на руках. За столом сидела только мама. Дом был тих, по-утреннему спокоен.

– Они с дедушкой пошли на Даншинног, – сказал папа, и я заметила, как они с мамой переглянулись.

– Зачем?

Мама встала за моей спиной, положив свои ладони домиком мне на затылок и поглаживая волосы.

Папа мрачно произнес:

– Поговорить.

Я удивилась. Странно. В мозгу у меня, казалось, что-то разомкнулось. Я могла думать, но как-то разрозненно. Мои мысли никак не желали становиться единым целым.