Книга Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Екатерина Вильмонт

– Это почему?

– Да американское посольство почти никому не дает визы.

– То есть как?

– Вот так. Уж я-то знаю. У нас были связи с однойамериканской фирмой, но все поломалось из-за посольства. Не пускают, например,брата к сестре, дочь к отцу, что уж говорить о просто друзьях.

– Нет, Сонька, ты что-то не то плетешь…

– То, тетя Тоня, то! Я ж с этим постоянно сталкиваюсь,и не только по работе. Вот у моей приятельницы сестра живет в Калифорнии,родная сестра. И сын ее, семнадцатилетний парнишка, три года назад ездил ктетке без всяких проблем, а прошлым летом приятельница сама туда собралась. Ине выпустили ее. Вернее, не впустили! И таких случаев – тринадцать на дюжину.Они, миленькие, дерут по сорок долларов за отказ. Да еще и в паспорт этот отказшлепают, что в некоторых случаях может затруднить получение другой визы,особенно английской. Нет уж, мне такого счастья не надо.

– Что, совсем никому не дают?

– Нет, кому-то дают, бывает, а по какому принципу,ей-богу, не понимаю. Но в основном отказывают.

– А я и не знала. Мы ведь живем в отрыве отэмигрантских колоний, в нашем Арканзасе русских раз-два и обчелся… Да, ты меняошарашила… Но ведь можно судиться! Там в Америке все постоянно судятся.

– Нет, тетя Тоня, зачем? Обойдусь я пока без Америки.Конечно, я бы с удовольствием к вам приехала на недельку-другую, но…

– Вот чертовы америкашки! – задумчиво проговорилаАнтонина Михайловна. – Но ты, Сонька, не огорчайся, я все равно что-нибудьда удумаю, чтобы тебя от материнской юбки оторвать. Я не я буду! Я, конечно,могла бы протестовать, но мы ж еще подданства не имеем, только грин-карт, а этоведь не полноправная жизнь… Даже ихнего президента выбирать не будем. Мне,правда, как-то до феньки, кто им станет, но все-таки… Во, я, кажется, ужепридумала!

– Что вы придумали? – улыбнулась Соня.

– У моего Витьки есть друг, чудесный парень, Джим, емусорок два года, он вдовец и почему-то без ума от русских и давно мечтаетприехать в Россию. Я его уговорю, пусть он на тебе женится!

– Тетя Тоня!

– Ну для начала, может, фиктивно…

– Господи, зачем?

– Чтобы ты, дуреха, в Америку уехала от мамы! А вдругчто и не фиктивно получится… Любовь…

– Тетя Тоня, любовь, по-моему, никому не нужна.

– Что еще за новости?

– Знаете, сколько во мне этой любви? Захлебнутьсяможно. Только что-то никому она не требуется… Я имею в виду мужиков. Переспатьс женщиной – пожалуйста, с дорогой душой, а вот любовь… это для них что-толишнее, обременительное. Они ее как огня боятся. Наверное, это уже пережитоккакой-то для них. Не до любви им, видно, – с горечью говорила Соня, вертяв руках пустую рюмку. – А я хочу любить, тетя Тонечка… Ну, конечно, лучшебы взаимно, но в моем возрасте об этом грезить уже смешно. Знаете, я ведьЯрослава любила. А он… Все растоптал… Не понял…

– И слава богу! Счастье просто, что ты с нимрассталась.

– Он таким не был. Он был милый, умный… – И вдругона вспомнила то, что рассказала ей мать. Ее прошиб холодный пот. – Нет,наверное, я просто хотела видеть его таким. Я, наверное, дура.

– Дура, и спорить не стану, – ласково улыбнуласьАнтонина Михайловна. – Но пока не поздно, надо что-то делать. Родить, чтоли… Хотя нет, поздновато уже… Без мужа-то… Короче, Сонька, я беру это дело наконтроль, ясно? И я не я буду, если еще в этом году не сыщу выход из положения,мать твою за ногу! Ты мне веришь?

– Верю, – кивнула Соня.

– Тогда давай хлопнем по рюмашке за успех!

– Давайте!

Они выпили.

– Сонь, а что, у Алиски тоже никого нет?

– Нет. Но ей вроде бы и не надо. А то ведь могла бы… Ейдостаточно только мигнуть. Она такая красивая…

– Господи, да разве ж в красоте дело? Знаешь ведь, неродись умен, не родись красив… Что-то вы вообще невезучие девки, все три… Триполуграции, кто это вас так называл?

– Да какой-то подвыпивший интеллектуал на юге… Надо же,вы помните…

– Наверное, дело в том, что времена изменились. Действительно,мужикам сейчас совсем не до любви стало… Это вот в мое время все были помешанына любви и просто на траханье, а теперь, по-моему, и это как-то из моды вышло.Все только деньгу зашибают… И вообще, впечатлений у людей море. Один телевизорчего стоит… А тогда… По телевизору такая тоска, сплошное чувство глубокогоудовлетворения. Ничего нельзя. Нормально реализоваться почти никто не мог,особенно мужики… Так, разве что на треть. Вот и спасались романами, все крутилироманы… А теперь… Или, может, я просто не знаю, выпала, так сказать, в осадок?

– Да нет, вы правы. Знаете, я вот часто езжу врекламные туры. Казалось бы, идеальная почва для кратких романов. Я не о себеговорю, но даже молодые не тем заняты. То есть девушки, конечно, не прочь, номужики… Просто удивительно…

– Добродетельные такие стали? Или импотенты? Наверное,все-таки импотенты, – вздохнула тетя Тоня.

– Многим все заменяет компьютер… Я вот знаю, у моейодной коллеги сыну двадцать три года, нормальный вроде бы парнишка, приятный свиду, так он девственник. В двадцать три года! Целыми днями и ночами закомпьютером сидит, и ничего ему не надо. И он не один такой.

– Но ведь дети все-таки рождаются… пока, – немногодаже испуганно проговорила Антонина Михайловна. – Ох, Сонька, что-то мы нео том… Нам сейчас главное – тебя устроить.

– Тетя Тоня, по-моему, ничего устроить нельзя, если оносамо не устраивается.

– Да что ты такое несешь, едрит твою налево? Что значитничего нельзя устроить! Еще как можно!

– Да, можно, но только не в любви…

– Сонька, ты что, все еще из-за этого подонка горюешь?

– Нет.

– Сколько лет ты с ним промаялась?

– Семь… даже чуть больше…

– И почему он на тебе не женился? Он что, женатый?

– Нет. Не хотел, видимо. То есть он все время обещал.Вот устроюсь получше, вот найду работу повыгоднее, мне нечего тебе предложить…А когда я находила ему какие-то варианты с работой, он гордо отказывался: яспециалист высокого класса и все такое. И вот видите до чего дошел… А скореевсего, просто он не любил меня, хоть и твердил, что жить без меня не может,ревновал, подкарауливал.

– Пил много?

– Да. Особенно в последнее время. Но я и сама уже давноничего от него не ждала, жалела просто.

– Сонька, жалость тебя погубит.

– Уже, считайте, погубила.

– Э нет, мать твою за ногу! Тебе еще сорок не исполнилось,ты что? Сейчас все только начнется, вот увидишь, но не растекайся в лужу!Побольше оптимизма, Соня! Да ты глянь на себя в зеркало, вон кожа какая, с умасойти от зависти можно. Тебе больше тридцати двух не дашь, и вообще красотка, аты расквасилась!