Книга Желание или защита - Лия Бруннер

коктейль. Заметив, что я вернулась, он поднимает взгляд и подмечает, что я разглядываю его еду.

– Скоро я вернусь в команду, нужно держать себя в форме, – объясняет он.

Если все это время Митч был «не в форме», то как я смогу противостоять его обаянию, когда он наверстает упущенное?

Я молча киваю, боясь сказать что‐то лишнее. Взяв в руки корн‐дог, я откусываю большой кусок, чтобы не заговорить и не сказать какую‐нибудь глупость о его форме.

Взгляд Ноа прикован к игрокам на льду, он завороженно наблюдает за происходящим, поглощая начос и запивая все это содовой. Что‐то мне подсказывает, что сегодня он засидится допоздна. Но, в конце концов, это его праздник. Я всю неделю переживала, что он весь день будет ходить грустный. Это ведь его первый день рождения без мамы и папы. Но благодаря здоровяку, сидящему рядом, его день рождения проходит просто потрясающе.

Митч продолжает меня поражать. Он приходит на помощь в самый неожиданный момент. Если бы месяц назад кто‐нибудь сказал мне, что Ноа подружится с профессиональным хоккеистом и вновь начнет наслаждаться жизнью, я бы ни за что этому не поверила. И если бы кто‐то сказал мне, что помимо Ронды, Митч будет тем, кто всегда готов поддержать, я бы рассмеялась этому кому‐то в лицо.

Митч «Машина» Андерсон – хороший человек. Чертовски хороший человек. Но что‐то подсказывает мне, что он себя таким не видит.

Сегодня мне хочется поблагодарить жизнь за три вещи: за Митча Андерсона, бестолковых ребят из его команды, и, как это ни удивительно, за… хоккей.

– Раздевалка прямо по коридору, но, прежде чем зайти, давай‐ка я всех предупрежу, чтобы вы не наткнулись на толпу голых хоккеистов, – говорит мне Том, подводя нас к раздевалке «Иглз».

Я смеюсь в ответ и даже не пытаюсь объяснить ему, что это было бы самой безумной мечтой многих девушек.

Том проводит удостоверением по сканнеру на двери, она с легкостью открывается, и он проскальзывает в большую, тяжелую на вид дверь, оставляя меня с Митчем и Ноа. Брат выглядит очень взволнованным, судя по его широко распахнутым глазам. Митч тоже напряжен. Кажется, ему не по себе. Наверное, для него очень странно стоять по эту сторону двери вместо того, чтобы отдыхать после очередной игры со своей командой. Я думаю, Ноа чувствовал бы себя точно так же на его месте. Он смотрит на меня, и я стараюсь подбодрить его улыбкой. Надеюсь, у меня это все‐таки получается.

Ноа медленно выдыхает.

– Я переживаю.

Услышав это, Митч слегка расслабляется и ухмыляется.

– Чего ты? Это же просто кучка потных, вонючих спортсменов.

– Ага. Потных, вонючих профессиональных спортсменов, о встрече с которыми я мечтал всю свою жизнь, – говорит Ноа, качая головой.

Митч взъерошивает волосы брата своей крупной ладонью, а Ноа отталкивает его руку и пытается пригладить свою копну непослушных волос.

Тяжелая дверь открывается, и Том машет нам, приглашая войти.

– Так, вроде бы все прилично, – говорит он.

Мы заходим в просторную раздевалку, потные хоккеисты улыбаются Ноа, ударяются с ним кулачками и дают ему пять. На секунду я останавливаюсь, чтобы оглядеться. Я не ожидала, что раздевалка окажется настолько шикарной. Шкафчик каждого игрока отделен от других полированным деревом. На деревянной обшивке закреплены таблички с именами. На потолке висит гигантская люстра с изображением орла, а на стенах напротив шкафчиков можно увидеть награды и трофеи. «Раздевалка» – уж очень неподходящее название для этих хором.

Но здесь все равно пахнет потом, как и в любой другой раздевалке.

Брюс ковыляет ко мне на коньках, его торс обнажен, но ниже пояса он все еще в своей экипировке.

– Привет, блондиночка! Ну как тебе подарок?

Я пытаюсь сдержать улыбку, но это невозможно, видя, как Брюс ухмыляется мне своей злобной ухмылкой. Я не отвожу взгляда от его лица, ведь стоит мне чуть опустить глаза, я обязательно наткнусь на груду мышц. А этот образ в голове мне уж точно не нужен. Единственный парень в этой комнате, кого я хотела бы видеть без рубашки, – тот самый ворчун позади меня.

Колби в одних только шортах тоже подходит к нам. Он обнимает Брюса за плечи мокрой от пота рукой.

– Ну что, прочитала книгу во время игры? Или ты была слишком занята, любуясь мной?

Брюс толкает его, и он покачивается на своих коньках.

– Я была слишком занята поеданием начос и корндогов. Уж прости, я совсем не следила за игрой, – я пожимаю плечами.

Колби прижимает руку к своей обнаженной груди, изображая обиду.

– Обидно слышать.

– Мне тоже! Ты пропустила все мои лучшие движения, – говорит Брюс расстроенным тоном.

Я смеюсь и замечаю Реми в другом конце раздевалки, он тоже видит меня и быстро машет мне рукой. Рядом с ним стоят два репортера, один прикрепляет микрофон к рубашке Реми, а другой – к рубашке Уэстона Кершоу. Их выводят из комнаты, как я полагаю, для интервью. Интересно, Реми любит давать интервью прессе? Он кажется таким тихим и сдержанным. На самом деле, они с Уэстоном чуть ли не единственные, на ком есть футболки.

Брюс и Колби подходят поболтать с Ноа и остальными членами команды, и я невольно улыбаюсь, видя волнение на лице брата.

Осознав, что Митч за все это время не издал ни звука, я оглядываюсь через плечо, чтобы взглянуть на него. Даже не посмотрев на него, я понимаю, что он стоит прямо за мной, ведь мое тело гудит, когда он рядом. А еще я все еще ощущаю исходящий от него слабый аромат ягод и жвачки, это мой оазис посреди остальных запахов в раздевалке.

Выражение лица Митча совсем не веселое. Он свирепо сверлит взглядом ребят из своей команды. Его глаза как два лазера, вот‐вот прожгут дыру в ком‐нибудь из них.

– А чего мы такие кислые? – тихо спрашиваю его я.

Митч скрещивает руки на груди.

– Ребята могли бы проявить немного уважения и одеться хотя бы на пять минут.

– Ого, я и не подозревала, что ты такой скромник. Поверь, мне уже доводилось видеть мужской торс. – Я делаю паузу, наклоняясь к нему чуть ближе. – К тому же, меня интересует лишь один человек, кого я и правда хотела бы увидеть без футболки.

Его взгляд падает на мои губы и задерживается там на мгновение. Затем он вновь поднимает глаза на меня.

– Ты про Колби?

Я фыркаю и толкаю Митча так, что ему приходится сделать шаг назад.

– Ты безнадежен, здоровяк.