Книга Птичка в клетке или Клетка с птичкой - Нинель Лав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И что тогда?
А если этот похудевший из-за болезни «мужчина ее мечты» в нее совсем не влюблен — влюблен повзрослевший Павлуша Шубин, погруженный в свои страдания, в которого она совсем не влюблена, что тогда делать ей… Ведь она, кажется, с первого взгляда влюбилась в незнакомого, взрослого, состоявшегося мужчину, сидящего напротив нее в инвалидной коляске и смотрящего на нее серыми, смеющимися глазами — похоже, он заметил ее растерянность и обрадовался тому, что она его «разглядела», чего он и добивался, приведя себя «в полный боевой порядок».
Взяв себя в руки, Кира шумно вздохнула и продолжила в привычном «ритме», только совсем без эмоционально.
Обошла вокруг коляски, пристально разглядывая «незнакомца» с высоким лбом и волевым подбородком и снова встала напротив.
— Да ты просто красавчик, Шубин! — холодно произнесла она, крепко сжимая кулаки, чтобы физической болью отвлечься от «анализа» неожиданно возникшего в ней чувства. — Все медсестрички будут твоими — только свисни…
Легкая усмешка едва тронула бескровные губы Павла — день вне госпиталя давался ему с трудом, а тут еще такое: она его, наконец-то, разглядела.
— Мне не ну-ужны ме-едсестри-ички…
Но Кира не стала уточнять почему и кто же ему нужен и обошла скользкую тему.
— Как же ты сюда добрался? Ты же из палаты не выходишь.
— Дми-ит… — немного замялся Павел — отцом Дмитрия Викторовича он так и не называл, хотя отношения у них были хорошие. — В общем, мы ку-упили спе-ециа-альный ми-икроавто-обус для ко-олясочни-иков.
— А после того, как Павел встанет на ноги, — вмещался в разговор Дмитрий Викторович, спускаясь по лестнице, — микроавтобус передадим госпиталю.
— Отлично! — холодно «обрадовалась» Кира и постно захлопала в ладоши ей никак не удавалось настроится на жизнерадостный лад. — Теперь мы можем поехать куда захотим!
Павел обратил внимание на слово «мы» и тут же включился в игру.
— А куда «мы» хо-отим по-оехать? — он развернул коляску спиной к Дмитрию Викторовичу и только для Кира тихо произнес: — Все нормально, потом поговорим…
— «Мы» хотим на конюшню, — кивнув головой, оживилась Кира. — Да, Шубин? Я хочу показать вам… тебе… вам всем мою Дебби.
Слово «конюшня» мужчины восприняли по-разному: Павел, посмотрев на Дмитрия Викторовича, поднял обе брови к верху — «я же говорил, что потащит!», а Дмитрий Викторович нахмурился, намечая «отходы для отступления» — на конюшню он точно не поедет, но, как говорится, «никогда не говори — никогда».
— Спасибо за приглашение, но…
С милой улыбкой, Кира повернулась, сделала несколько шагов к Дмитрию Викторовичу и сложила руки ладонями вместе, а потом, мгновенно став серьезной, и так, чтобы Павел не видел ее руки, погрозила пожилому мужчине пальцем.
Погрозила ему пальцем!
Увидев сей жест приглашенной гостьи, Сергей, как всегда стоявший у двери и не выпускающий «охраняемый объект» из поля зрения, бочком протиснулся в открытую дверь и даже прикрыл ее, нарушая все правила, но прячась от грома и молний обязательно последующих за столь «неуважительным» жестом самому «владельцу заводов, газет, пароходов».
Задохнувшись от возмущения, Дмитрий Викторович хотел высказать все накопившееся за это время этой беспардонной особе, но взглянув на Павла, глядящего в спину этой женщины влюбленными глазами, тут же осекся.
— Да, что вы себе…
— Ну, пожалуйста, Дмитрий Викторович, — зауговаривала Кира, глядя прямо в глаза пожилому мужчине серьезными, даже строгими глазами, взгляд которых совсем не вязался с просительной речью. — Поедемте, мы ненадолго — я обещала Шубину Дебби показать — он в нее сразу влюбится. Она такая красавица.
Кира на несколько секунд закрыла глаза и слегка наклонила голову — мол, соглашайтесь, Дмитрий Викторович, не для себя я это делаю, а для вашего сына, сама я и так поеду…
Нескольких секунд — «глаза в глаза» — хватило Дмитрию Викторовичу чтобы окончательно понять, что, стоящая напротив женщина, (Павел предупреждал его об этом, а он не понял, о чем он говорит) при всей своей легкость, доброте, жизнерадостности и взбалмошности, была серьезной и даже жесткой и имела железный характер — сумела же она одним пальчиком заставить его отказаться от ранее принятого решения — «на конюшню я уж точно не поеду» и одним взглядом объяснить, что делает она это не для себя, а для его сына, сама то она в его разрешении не нуждается.
Она, эта женщина, с мягкой улыбкой и карими «медовыми» — цвета гречишного меда глазами, пытается сломать железные оковы апатии и безразличия, опутавшие его сына, а он — отец, не стал ей союзником и помощником, а только ругает ее и не ценит ее усилий.
Он составил о ней свое мнение по первому впечатлению: простоватая, легкомысленная, взбалмошная особа, но первое впечатление, как известно, обманчиво и он ошибся — забыл, что она спортсменка, пусть и бывшая, почти мастер спорта, и имела она дело не с шахматами, где преобладают интеллектуальные способности над физическими, а с животными, огромными и непослушными, где требуется основательная, физическая подготовка и сильный характер.
Вот, оказывается, о чем пятнадцать лет назад говорил Павел, когда приходил к нему советоваться по поводу своей женитьбы — именно «железный характер» своей избранницы смущал молодого, амбициозного студента-юриста — как соединить в одной семье две сильные личности с разными интересами, разными взглядами и разными жизнями — он не смог ничего посоветовать, потому, что и сам не знал, как поступить в его с Лизой ситуации…
Не услышав раскатов грома и не увидев сверкания молний, Сергей осторожно приоткрыл дверь и просунул в образовавшуюся щель голову — троица «родственников» мирно беседовала, мужчины даже улыбались, слушая веселый рассказ о спасении кота Маркиза.
Охранник осмелел, протиснулся в гостиную и замер в привычной позе — руки впереди «в замок», будто и не выходил вовсе.
«— Что было бы, если бы я погрозил ДВ пальцем? Может, он испугался бы и дал бы мне внеочередной оплачиваемый отпуск?»
Но экспериментировать он не стал, а прислушался к разговору.
— Вот теперь не знаю куда его пристроить, хотя бы на время,
