Книга Тропа предела - Антон Валерьевич Платов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом снова что-то изменилось, и вместо открытого моря я увидел скалистый берег, заросший темным еловым лесом. Вода была совершенно спокойна, и я без удивления уже понял, что мы — в озере.
7
И по-прежнему пламенел на горизонте закат.
Я так устал, что не хотелось даже вести пароход к близкому берегу. Почему-то мне было ясно, что это уже все, что больше сегодня не будет ни тумана, ни приключений. Терпкая печаль от того, что исчезли Остров и Город, мешалась со странным ощущением, что они ушли не совсем, что тень, запах, отпечаток их остались со мной — навсегда.
Я заглушил машину и опустился в кресло. Рядом коротко вздохнула Юля, тоже садясь. Я повернулся, посмотрел на нее.
— Ну вот, выбрались…
— А мы где?
— Понятия не имею. Озеро.
— Андрюш… Что было?
— Ох, не знаю. Кажется, я слышал о таких вещах, только сейчас сил нет вспоминать и рассказывать.
Юля помолчала, задумавшись.
— Я тоже… читала… — она заговорила совсем тихо, почти торжественно: — Андрюш, ты видел?
— Остров, Город, сады…
— Значит, и ты…
— Да. А что ты читала?
— Саги. Древние рассказы о моряках, которые плыли на закат солнца и находили там прекрасную сокровенную землю, на которой нет старости и горя. Она называлась Аваллон. Туда потом отвезли короля Артура, когда его смертельно ранили в последней битве…
Я кивнул.
— Кажется, я тоже знаю кое-что, имеющее отношение к нашему приключению. Только давай сначала спустимся вниз, посмотрим, что там, поставим чаю, если камбуз не совсем разворотило…
На следующее утро я проснулся совсем рано. Быть может, — оттого, что простучали над головой шаги по палубе, быть может — оттого, что на глаза мне упало сквозь иллюминатор пятно солнечного света.
Было хорошо и немного странно. Едва открыв глаза, я понял, что прекрасно выспался и отдохнул, а потом сразу вспомнил все, что было вчера. Натянув на ноги сапоги и надев телогрейку, я поднялся наверх.
Яркое, солнечное, удивительно свежее утро. Сверкающие блики на воде, крики чаек, шум сосен на недалеком скалистом берегу…
Юля пила чай на баке[15]. Сегодня и здесь она — в своей яркой клетчатой рубашке, в легких кроссовках, с распущенными волосами до плеч — совсем не казалась смешной и неуместной, как вчера в мрачноватой северной тайге. Напротив, я вдруг почувствовал себя самого этаким медведем, выбравшимся из лесу и попавшим на прекрасный светлый праздник.
— Доброе утро, — Юля услышала мои шаги и обернулась.
— Доброе, — согласился я.
— Хочешь чаю? Только что вскипел.
— Ага, — я сходил налить себе кружку крепкого горячего чая и вернулся на бак.
— Совсем тепло, — сказала Юля. — Чего ты в телогрейке?
— Привычка, знаешь ли… — я действительно снял ватник и бросил его на палубу. — Садись.
— Спасибо, — она улыбнулась и уселась на мою теплую рабочую шкуру; я тоже опустился на палубу рядом с ней.
— Ну вот, приплыли, — сказала она, — а куда? Знаешь, надо бы, вроде, ужасаться, волноваться хотя бы — такое случилось! — а я… А мне просто хорошо. Странно. И даже совсем не хочется узнавать, куда нас занесло.
Да, именно «занесло», — это, пожалуй, было самое подходящее слово. Было очевидно, что мы где-то очень далеко от Кичуги — слишком тепло, да и солнце на широте кичужских низовий в это время года даже в полдень не поднимается так высоко.
— Что будем делать? — спросила Юля.
— Пить чай, — я пожал плечами; мне действительно было все равно и как-то очень покойно.
Юля кивнула.
— Что-нибудь случится само, правда?
— Конечно.
…Звук работающего мотора мы услышали минут через пять. А еще через пять появилась и сама лодка — вывернула из-за скалистого мыса в полукилометре от нас, там, где озеро резко изгибалось вправо, следуя долине между лесистыми холмами. Лодка явно была западного производства — широкий и длинный корпус, высокие белые борта, хищно вытянутый форштевень. На носовой ее палубе можно было бы танцевать, если бы лодка не глиссировала сейчас, скользя по волнам с задранным к небу носом. Я невольно залюбовался этим чудом техники.
Лодка шла явно к нам. Не доходя метров пятидесяти до парохода, ее водитель заглушил движок. Оседая корпусом в воду и быстро теряя скорость, лодка лихо развернулась и замерла точнехонько под нашим бортом. Я взглянул — конечно, на лодке был не «Вихрь», а мощный «Mercury».
В лодке их было трое. Два молодца в камуфляже (один из них — у руля) и тощий молодой человек чуть старше меня, в темно-сером костюме, но без галстука. Он стоял, держась за окантовку лобового стекла, и улыбался.
— Здравствуйте! — он махнул нам с Юлей рукой. — С прибытием.
Кажется, я не очень удивился его словам.
— Ну, здравствуйте.
— Рад видеть вас в целости и сохранности. Поверьте, искренне рад, — он коротко и счастливо рассмеялся, как смеются большой удаче. — Вы позволите мне подняться на борт вашего судна?
— Поднимайтесь, — я пожал плечами и скинул ему шторм-трап[16]. Он поблагодарил и довольно ловко вскарабкался на борт парохода. Спрыгнул на палубу, оправил пиджак.
— Я представлюсь, если вы позволите. Сергей Александрович Алексеев-Черных. НИИ проблем естественных наук. Здесь в научной командировке. Гм… продолжительной.
— Андрей, — сказал я. — Можно без отчества.