Книга Арлекины и радуги - Ирина Дмитриевна Голыбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это, скорее, твоя командировка выглядит подозрительно. Оказывается, ты с Костей Садовничим встречалась! А нам ни слова!
– С кем? – растерявшись, спросила Вера.
– С сыном Ярославы Афанасьевны. Только не делай вид, что не понимаешь. Ты бы видела, какой он сюда прибежал – лица нет, руки трясутся.
– Почему еще?
– Тебя искал! Вероника, говорит, так внезапно пропала, а мы с ней вместе прилетели. Кстати, это правда?
– Ну… – Вера запнулась, потом призналась: – Отчасти.
– То-то мне странно показалось: сидел он дома после того скандала в Москве, сидел, и вдруг сорвался, полетел в Австрию. Мне Ярослава Афанасьевна рассказала. Естественно, я сложила два и два.
– И что дальше?
– Посадила его чай пить. Надо же было расспросить, в чем дело.
– Так… И что он рассказал?
– Что полетел в Вену по работе, там встретился с тобой, и вы вместе вернулись. Только мне что-то не верится. Какая у него работа сейчас? Ярослава Афанасьевна говорила, его даже в областной театр брать не захотели. Признавайся, это ты его с собой увезла?
– Мам, ну он же не кошка! Как я могу его увезти?
– Да очень просто! Ты же сама говорила: можешь любые билеты купить, любые документы оформить. Решила ему показать, как хорошо живешь, а? После всего! – Мама многозначительно подмигнула.
Вера опешила:
– Ты это о чем?
– Ну как о чем! Ты же всю школу за ним бегала. Плакала по ночам в подушку.
Вера попыталась отвертеться:
– Да ничего подобного!
– Не ври! – учительским тоном возразила мать. – Думаешь, я не знаю, зачем тебе понадобился его театр? При том, что ты на людях два слова сказать боялась! А тут вдруг – буду играть, попроси, чтобы взяли в кружок.
Вера почувствовала, как на щеках выступает предательский румянец.
– А как ты его у двери караулила? Да по тебе часы можно было сверять! Как начало девятого, ты одетая в прихожей крутишься. Только Костя вниз, и ты следом.
Вера, красная как рак, уткнулась в чашку с чаем. Мама продолжала напирать:
– Мы с бабушкой все видели. Беспокоились, конечно. Костя же старше, у него уже и девушки были. Эта… Зуева, да?
– Маргарита.
– Ну вот, все ты помнишь. Мы сколько сил положили, чтобы отправить тебя в Москву! Подальше от него. Надеялись, ты забудешь. Но ты не забыла, похоже.
Внезапно мать нахмурилась, посмотрела на Веру испытующе:
– Признавайся, худела тоже из-за Кости?
– Да ничего подобного! Просто хотела стать нормальным человеком.
– Нормальным? Да ты себя чуть в могилу не загнала!
– Не загнала же…
Вера замолчала, разгладила скатерть ладонью. Вышивка крестиком – маки, незабудки, пшеничные колосья – была шероховатой на ощупь. Татьяна Викторовна почувствовала, что настроение у дочери переменилось, заглянула ей в лицо.
– Что-то не так?
– Ты только не волнуйся, – начала Вера, запоздало осознавая, что такие слова – однозначный сигнал тревоги.
Мама побледнела:
– Не томи! Что случилось?
– Я узнала, что у меня не может быть детей.
Татьяна Викторовна охнула, прижав ладонь к груди. Вера поспешно договорила:
– То есть не совсем не может, но с этим будут проблемы. Большие.
– Что это значит?
– ЭКО или суррогатное материнство.
Татьяна Викторовна выдохнула; тревога мешалась на ее лице с облегчением.
– Ну с такими деньгами, как у твоего мужа, это не страшно. Сделаете ЭКО.
– Мы уже делали. Дважды. Не получилось.
– Вероника! – охнула мать. – Почему ты мне не говорила?
– А для чего? Чем бы ты помогла?
– Но вы будете еще пробовать? Ты только не сдавайся, ни в коем случае! Я видела по телевизору: рожают и с четвертой, и с пятой попытки…
– Мы решили остановиться.
– И что, остаться без детей? Нет, это невозможно! – Глаза Татьяны Викторовны сердито вспыхнули, брови сдвинулись к переносице.
– Вот и мой муж так считает, – усмехнулась Вера. – Поэтому подает на развод.
– Что? – воскликнула мать и покрутила головой, будто это не Вера сказала, а кто-то другой, невидимый. – Как на развод?
– Мам, успокойся, пожалуйста, – Вера взялась за чайник, хотела налить Татьяне Викторовне еще, но та накрыла чашку ладонью.
– Объясни мне толком, я не понимаю! – попросила жалобно. – Вы расходитесь?
– Уже разошлись. Даже разъехались.
– И где ты живешь?
– Пока там же. Но скоро куплю себе квартиру.
– Какая чушь! Вам надо скорее помириться. Ты обязательно родишь, вот увидишь!
– Это вряд ли. У него есть другая. И они ждут ребенка.
– Боже! – Татьяна Викторовна в ужасе отпрянула от стола. – Подлец, какой подлец!
– Да нет, не подлец. Просто ему уже за сорок, он хочет детей. А так и жениться не стал бы. Я его не виню.
– А я виню! – Глаза Татьяны Викторовны метали молнии. – Виню, еще как! Господи, будь у тебя нормальный муж, русский, я бы на него повлияла! А с этим даже не поговоришь без переводчика.
– И не надо тебе с ним говорить. Все в порядке, не переживай так!
– Хорошенький порядок! Как ты жить-то будешь?
Вера невольно улыбнулась: ход маминых мыслей читался у нее на лице. Они с бабушкой до сих пор считали Веру кем-то вроде секретарши, которой повезло выйти замуж за богатого иностранца. Приходилось признать, что в этом была и ее вина. Вера рассказывала о своей работе мало и неохотно, подробностями отношений с Магнусом не делилась совсем.
– Буду жить как жила, – отмахнулась она. – Не пропаду.
В голове у Татьяны Викторовны явно шла какая-то работа. Она потерла лоб, потом постучала указательным пальцем по губам. Прищурилась:
– Так-так-так… Уж не поэтому ли Костя возник на горизонте? Старая любовь не ржавеет?
– Господи, мама! Откуда ты берешь эти свои поговорки? Не ржавеет – кошмар!
– Ты мне зубы не заговаривай! Признавайся – твоя командировка ради него?
– Нет! Ничего подобного. Ты лучше расскажи, зачем он приходил. Чего хотел?
– Расспрашивал о тебе. Как ты закончила институт, как уехала за границу. Чем занималась все это время.
Она кивком указала на диван, где были разложены семейные альбомы.
– Фотографии попросил посмотреть.
Вера поднялась, пересела на диван. Нашла среди альбомов свой, в фиолетовой обложке. На первой странице красовался снимок мамы с отцом, отец держал на руках кружевной конверт с младенцем. Дальше все по традиции: детский сад, первый класс. Она с бантом в косе, с портфелем за спиной. С игрушечным медведем. На даче, над кучкой грибов, которые они с мамой собрали. На фотографии у нее были худые загорелые ноги, руки-палочки торчали из рукавов футболки с корабликом.
И
