Книга Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин

смеху-то будет, коли сейчас Кощеева деточка меня на первом суку вздёрнет. Кому в назидание? Своим!».

Его впихнули на заднее сидение машины, между двумя крепкими охранниками. Берислав уселся на переднем сидении возле водителя. Машина заурчала мотором, сдала назад и, гремя досками от пробитых ворот, выкатилась на улицу. Шофёр переключил передачу, внедорожник поехал по ночному Китежу. Пассажиры смотрели в окна на то, что творилось в районе. Ближе к кремлю стояли терема думцев-советников Вана – дворяне, как они сами себя называли. Во всех без исключения домах горел свет, а некоторые дома сами горели. На фоне багряно-чёрного зарева метались жалкие тени хозяев и их слуг. Бабий вой нёсся со всех сторон, заливались собаки, трещали брёвна, матерились мужики. Подхваченные порывами ночного ветра пепел и искры носились по воздуху, угрожая пожарами соседским домам.

Бритоус смотрел на весь этот бардак и думал, как ему повезло, и Ольге, наверное, повезло тоже. Кощей не забыл про Бритоуса, иначе бы умереть Отче-советнику позорной смертью в петле на своих же воротах.

Кто-то пытался бежать прямо сейчас, с набитыми добром узлами крался в подзаборной тени. Вот балбесы! Если бы их ловили, то давно бы по рукам и ногам повязали! Бритоус даже хмыкнул при виде мелких чинуш, но ухмылка сползла с лица, стоило ему заметить застреленного на обочине. Мужик в белой рубахе лежал, как подбитая птица. Вместо левого глаза алела тёмная ямина, из бороды скалились жёлтые зубы. На воротах расписного терема болталась повешенная женщина в белой ночной рубахе. Руки связаны, растрёпанные волосы скрыли лицо, но повесили её на тереме Люта – сбежавшего от мятежных дружинников воеводы.

«Вот оно как…» – тяжко подумал про себя Бритоус. Лют сбежал, бросив домашних, сделал то, чего сам Бритоус не успел. Опасная сволочь этот Лют, из тех самых Чёрных, каких надо давить в первую очередь. Берислав же по наивности своей первым схватил Бритоуса, кто ближе к Вану. А может нарочно дал закадычному другу сбежать?

Скоро улицы с горящими домами закончились, и машина покатилась по тихим кварталам, где жили купцы и мастеровые. Тут тоже светились окна, но осторожнее, как бы исподтишка: нет-нет, да и мелькнёт свечка и тут же спрячется в глубине комнат, хотя в доме, как пить дать, не спят даже кошки, и кое-кто из хозяев на всякий случай уже сбежал.

Чем дальше от погромов, тем спокойнее спалось Китежу. Простые общинники в ус не дули, что их городничий убит, что ночью в кремле сменится власть, а утром они проснуться без Вана, но с Берегиней.

Машина вырулила на набережную и поехала вокруг озера к святилищу Макоши. Вдоль воды потянулась та самая серебряная оградка, которую Ван велел выковать в дар своей Берегине. Не вылови городничий золотую рыбку из озера, когда пьяный плавал на лодке, ничего бы с ним не случилось! По крайней мере не так. Бритоус не хотел думать, что это по его личной вине соседи теперь болтаются на верёвках и с прострелянными лицами возле дороги лежат.

Поздно каяться. Машина въехала в серебряные ворота озёрного святилища. Внутренний двор охранялся целой ротой дружинников. Никогда ещё чаровниц так хорошо не стерегли. Вернее сказать, стерегли всего одну чаровницу. Приозёрное капище Макоши на эту ночь стало ставкой новой хозяйки Китежа, да и кто знает, может быть скоро всего Поднебесья.

Машина затормозила на широкой каменной площади, где стояло ещё три внедорожника Небесной Дружины. На руке каждого стерегущего бойца светлела повязка, по бортам машин намалёвана угловатая руна с чёрточкой наверху. Сегодня руна обозначает мятежников против Вана и полную преданность Берегине.

Бритоуса вывели из машины и под конвоем повели через серебряную арку в гостевой двор, куда могли входить только паломники. Здесь начинались владения жриц и чаровниц Макоши. Ромбический символ засеянного поля стоял повсюду: и на наличниках, и на дверях каждого гостевого дома, проглядывался в очертаниях клумб, и на резных столбах беседок, таившихся вдоль плиточных дорожек. Бритоуса вели через сад гостевого двора в сторону капища. За деревьями тенистого сада прятались двухэтажные бревенчатые терема, где жили сами предсказательницы Макоши, рядом с жильём стояли трапезные и хозяйственные постройки. Через каждые десять шагов караулило по дружиннику, но ни одной жрицы или чаровницы Бритоус пока не заметил, хотя при капище жило не менее двухсот женщин.

Где они все стало понятно, когда подошли к озеру. В свежем ночном воздухе, насыщенном запахом озёрной воды, неслось пение. Голоса брали то высоко, то низко, вплетались в мелодию и затихали по воле невидимого хормейстера, из-за чего казалось, что поют на одном вдохе, без перерывов, и славят Макош, уговаривают Матерь Судеб обратить своё внимание на посвящённое ей место.

Бритоуса вывели к самому озеру с серебряной оградкой на берегу. На каменном постаменте стоял светлый идол с маленькими рожками на кичке и веретеном в сложенных руках. От идола на две стороны тянулись белые нити. Жрицы и чаровницы в белых льняных одеяниях выстроились двумя крылами от идола, каждая держала в руках по нитке. Чело жриц и чаровниц украшалось серебряным обручем или венцов. Самые красивые и молодые стояли в первых рядах. Те, что в возрасте и негожие – сзади. Жрицы и чаровницы Макоши были самым драгоценным сокровищем Китежа, которым гордились и перед которым благоговели все жители озёрного города.

Но из двухсот женщин у идола особенно выделялись семь избранных. Они сидели на деревянных креслах, с непокрытой головой и медными чашами в руках – это и были предсказательницы будущего, за советом к которым приходили со всего Поднебесья, от пахаря до городничего. Среди избранных семи чаровниц прямо на каменном постаменте Макоши высилась на серебряном троне одна, самая главная, в одеянии из тонкого белого шёлка. В её руках лежала не медная, а серебряная чара с озёрной водой, голова украшалась венцом с колтами, богаче которого не было даже у Верховной Жрицы.

«Главное, в глаза ей не смотреть…», – подумал Бритоус, – «не то околдует, Змея, начну каждое слово ловить, как балбес полоротый».

Он опустил глаза, как будто поражённый ослепительной красотой чаровниц, и заметил покойника у подножия трона, по грудь укрытого простынёй. Труп почернел, кожа вздулась и лопнула, лицо так опухло, что не видно ни носа, ни глаз, но по бороде Бритоус узнал Вана, бывшего городничего Китежа. Теперь мёртвый Ван лежал подле ног Пераскеи, как убитый упырь. Неужто она сама убила его? И каким же