Книга Благородный принц - Девни Перри

Мы просто жили, и большую часть своего детства я не задумывалась об этом.

Но когда я пошла в среднюю школу, и другие дети говорили о поездке в Техас на Рождество или на каникулы в Калифорнию, я поняла, что моя семья не путешествовала. Даже на выходные никуда не ездила. Это была еще одна странность в моей жизни, нечто такое, что отдаляло нас с Пресли от других.

На первом курсе старшей школы популярная девочка в моем классе сидела на алгебре на три места впереди меня. Она похвасталась своим друзьям новой рубашкой, которую купила в Калифорнии, когда ее семья ездила туда на весенние каникулы.

У нее была красивая кожа, смуглая и гладкая. У нее была идеальная белоснежная улыбка, и она всегда была добра ко мне. На самом деле, ко всем. Популярные девочки в нашей школе были популярны не потому, что они были злыми. Они заслужили это правильным образом.

Я так сильно хотела быть на ее месте.

Ее любовь к Калифорнии была причиной, по которой я выбрала ее, когда Пресли выбрала Монтану.

Что случилось с той девушкой? Как ее звали? С годами я забыла ее имя. Не то чтобы мы были друзьями.

Пресли была моей подругой. Я была ее. Приглашать других в наш круг из двух человек было невозможно, потому что друзья задавали вопросы.

И мои родители с самого начала учили нас, что о том, что происходило в нашем доме, нельзя было распространяться.

Мы не говорим о плохом настроении папы, хорошо? Это сказала мама, застегивающая наши кардиганы в первый день в детском саду.

Если кто-нибудь спросит, откуда у тебя этот синяк, скажи, что его оставила Пресли. Это сказал папа, натягивая носок мне на голень в первом классе.

Почему они не обучали нас на дому? Это всегда ставило меня в тупик. Может быть, потому, что, если бы мы ходили в школу, люди подозревали бы меньше, чем если бы мы оставались дома. Или, может быть, это было потому, что папа не думал, что мама может связать две связные мысли вместе. Она была достаточно хороша, чтобы выносить его детей и быть в качестве боксерской груши, но недостаточно хороша для преподавания.

Мама была тихой, но не глупой.

Школа была нашим убежищем. У нас не было друзей, но наши учителя любили нас, потому что мы усердно работали ради наших оценок. Они хвастались тем, какую потрясающую работу проделали наши родители.

Эти близняшки Маркс такие умные и милые.

Дураки. Они все поверили фасаду. Нужно было быть прямолинейными и тогда бы у нас был шанс.

— Эй. — Люк толкнул мою ногу своей. — Ты в порядке?

— Да. — Я стряхнула с себя свои размышления. — Просто задумалась.

— Вижу. — Люк всегда мог сказать, когда я была погружена в свои мысли. — Хочешь поговорить об этом?

— Нет. — Я сделала глубокий вдох, задерживая чистый воздух в легких.

— Если передумаешь, я здесь.

Именно таким он и был. Он не заставлял меня делиться тревогами и страхами, терзающими мой разум. Он просто был рядом, такой же постоянный, как река, текущая по земле. Сильный, смелый и уравновешенный.

Люк был хорошим человеком. Лучшим в нем было то, что он не хотел, чтобы кто-то ставил его на пьедестал. Он был счастлив, когда его ботинки были в грязи.

Я изучала его, пока он греб, отмечая резкие черты его лица. Обычно он брился перед работой, даже по выходным, но не сегодня. Темные бакенбарды того же цвета, что и волосы, подчеркивали его красивые черты. Щетина в сочетании с маленьким белым шрамом над левой бровью придавала ему суровый вид.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросила я. — Над бровью.

— Угадай. — Люк ухмыльнулся. Он заставил меня делать то же самое со шрамом у себя на плече.

Тот он заработал при исполнении служебных обязанностей, будучи молодым полицейским. Какой-то мудак, накачанный метамфетамином, притворился, что согласился на арест за проникновение в магазин автозапчастей. Прямо перед тем, как Люк надел на него наручники, парень полоснул его ножом.

— Разнимал драку в баре? — спросила я.

Он покачал головой.

— Кто-то ударил тебя?

— Нет. — Он снова покачал головой и указал подбородком на маленькую коробку рядом со мной. Верх был прозрачным, а внутри она была разделена на крошечные отсеки. В каждом был крючок, украшенный ярко завязанной мушкой.

— Рыболовный крючок?

— Да. Около трех лет назад мэр спросил меня, не возьму ли я его на рыбалку. Он был в моем офисе и увидел фотографию, на которой я держу в руках большую рыбу, которую поймал прошлым летом. Прошло не так уж много времени после того, как он назначил меня шефом, так что, конечно, мне пришлось взять его. Этот парень — мой босс.

— И он зацепил тебя. — У меня внезапно возникла неприязнь к мэру Клифтон Фордж.

— Ага. Однажды днем мы отправились кое-куда, недалеко от города. Я его подготовил, показал, как делать заброс. Я наклонился, чтобы поднять свою удочку, когда на него налетела оса. Он взбесился, начал махать удочкой и зацепил меня прямо над глазом.

Я зашипела.

— Ой.

— Я просто рад, что она не попала мне в глаз.

— Я тоже. — Мир был бы мрачнее без его сияющих голубых глаз. — Ты унаследовал свои глаза от матери или отца?

— От папы. Моя мама всегда шутила, что единственное, что она передала по наследству, — это ямочки на щеках.

Я хихикнула, жалея, что у меня не было шанса познакомиться с его матерью.

— Генетика странная штука. Возьмем Пресли и меня. Ей пришлось купить очки, когда мы учились в пятом классе, но у меня всегда было прекрасное зрение.

— И твои глаза голубее, чем у нее.

— Да?

Он кивнул.

— Без сомнения. Ты умнее.

— Ты необъективен.

— Определенно.

Он греб еще час, направляя плот по наилучшему руслу, поскольку течение несло нас вперед. Мы обменивались информацией о себе, почти как за доской для криббеджа, пока Люк не указал вперед.

— Это наш лагерь на сегодня.

— Хорошо, отлично. — Где лагерь?

— Ты понятия не имеешь, на что я указываю, не так ли?

— Понятия не имею.

Он усмехнулся.

— Скоро увидишь.

Я крепко вцепилась в плот, пока он направлял нас к берегу реки. Плот зарылся в прибрежный гравий, остановившись с сильным толчком.

Люк бросился в бой, его движения были быстрыми, но грациозными, и сильным рывком подтащил переднюю часть плота дальше к берегу. Затем он привязал веревку от плота к ближайшему дереву.

— Что я могу сделать? — спросила я.

— Давай разобьем лагерь. А затем