Книга Горячее прошлое - Николай Иванович Леонов

буду пока говорить, – решил Ткач. – Отдых нам все равно нужен, а тут еще его болезнь кстати подвернулась. Скажу, что делаем привал, вот и все».

Идея привала в чистом поле Вовчика не воодушевила. Он мечтал о теплом душе, чистой постели и горячей еде, и вдруг такое разочарование.

Примерно это Вовчик брату и высказал. Тот выругался, но согласился. Сколько можно по холоду таскаться? У Маха не удалось отдохнуть? Плевать! И без его помощи найдется приличный ночлег. Он не будет самим собой, если не обеспечит сегодня теплый кров и обильный стол для себя и брата!

Ткач погрузил ослабевшего Вовчика на заднее сиденье и погнал машину обратно в Балашиху.

После визита в институт Склифосовского Гуров вернулся в управление. Там его ждал Стас Крячко с полным докладом по всем проведенным мероприятиям. Отчет по осмотру автомобиля «Нива», на котором преступники скрылись с территории воинской части, состоял в следующем. В салоне, багажнике, на дверных ручках и даже на крыше отпечатков пальцев нашли хоть отбавляй. Криминалисты с уверенностью выделили достаточное количество экземпляров, пригодных для идентификации. Проблема заключалась в том, что ни в одной базе данных они не числились.

Тот же самый результат вышел и с фотороботами. Ранее судимым не оказался ни один из братьев. По ориентировкам, разосланным в полицейские отделы Москвы и области, информация не поступала. Ни Ткач, ни его брат Вовчик не желали светиться перед полицией, в пьяные драки не вступали, в людные места не совались и по улицам рядом с усиленным патрулем не прогуливались.

От волонтеров и их деятельности пока выходила одна морока. Как всегда в таких случаях, телефон горячей линии обрывали любопытствующие персоны, желающие узнать подробности из первых уст, психопаты, выдающие себя за преступников, да особо бдительные граждане, сообщения которых сводились к тому, что кто-то что-то вроде бы когда-то где-то видел». К трем часам дня не поступило ни одного продуктивного звонка.

Гуров переговорил с ребятами из техотдела. Они отрядили художника в институт Склифосовского. Он должен был заняться составлением фоторобота третьего преступника, однако спустя час вернулся с неутешительными новостями. Работу с Никифоровым ему пришлось прервать, так как состояние того резко ухудшилось. В какой-то момент он закашлялся, после чего у него начались резкие боли в области живота. Парень весь покрылся потом, начал жаловаться на тошноту и позывы к рвоте.

Сотрудник техотдела тут же позвал врача. Тот откинул одеяло, увидел вздувшийся живот пациента и вызвал санитаров. Они в экстренном порядке увезли Никифорова в реанимацию. Все, что успел сообщить художнику врач, сводилось к тому, что налицо большая вероятность разрыва селезенки.

Гуров связался с главврачом. Тот диагноз своего сотрудника подтвердил, от себя же добавил, что ситуация развивается по худшему сценарию. Еще при первом осмотре состояние селезенки вызывало наибольшие опасения. Но данный орган весьма чувствителен к хирургическому вмешательству. Операционное воздействие может навредить ему больше, чем невмешательство. Поэтому консилиум принял решение начать медикаментозное лечение.

– Селезенка пациента была травмирована. Кашель спровоцировал разрыв, в силу чего кровь проникла в брюшную полость. При разрыве селезенки объем кровопотери исчисляется литрами в минуту, вот почему данный вид травмы особенно опасен. Летальный исход может наступить в считаные минуты, даже если медицинская помощь оказана своевременно. Страшна не только кровопотеря, но и геморрагический шок, сопутствующий ей. – Главврач освещал ситуацию подробно, чтобы сотрудники полиции имели представление о том, что ожидает потерпевшего. – Сами понимаете, при сложившихся обстоятельствах ни о каких визитах и допросах больше не может идти речи.

– Я понимаю, – заявил Гуров. – Скажите, какова вероятность того, что он выкарабкается?

– Мы делаем все возможное, – произнес дежурную фразу главврач.

– Я спрашиваю не из праздного любопытства, – сказал Лев Иванович. – Родителям Игоря Никифорова мы до сих пор не сообщили о том, что их сын нашелся. Я как раз собирался ехать к ним, когда пришла информация об ухудшении его состояния.

– Мне доложили, что родители оповещены. Данную обязанность на себя взяли правоохранительные органы, так записано в карте больного. – Тон главврача резко изменился. – Хотите сказать, что эта информация недостоверная? О чем вы только думали! Да как же вы не понимаете, что, может быть, лишили мать единственного шанса увидеть сына живым!

– Я хотел дождаться, пока Игорь придет в сознание, – произнес Гуров, прекрасно понимая, как жалко звучит эта фраза.

– Дождались? – жестко бросил главврач. – Непростительная халатность! Сразу видно, что по большей части вы имеете дело с трупами. Не сообщить родным, что их сын жив!

– Простите, я виноват.

– Не извиняйтесь, а как можно скорее исправляйте ситуацию. На этот раз не облажайтесь, пожалуйста! – произнес главврач и прекратил разговор.

Гуров перевел взгляд на Крячко.

Тот покрутил пальцем у виска и заявил:

– Соображать надо, деятель!

– Ты хоть не начинай, – взмолился Гуров, у которого и так на душе кошки скребли. – Ладно, погнал я к Никифоровым. Будем надеяться, что парень выкарабкается.

К Никифоровым он приехал как раз в тот момент, когда те садились ужинать, и с сожалением посмотрел на накрытый стол.

«Теперь они голодными останутся», – подумал он.

Жена тем временем объясняла мужу, кто такой полковник Гуров и при каких обстоятельствах она с ним познакомилась. Отец Игоря сразу понял, что новости у визитера недобрые, велел жене идти в комнату, жестом указал полковнику следовать за ней, сам вошел последним.

– Плохие новости? – задал он вопрос, когда все расселись.

– Почему сразу плохие? – вскинулась Зоя Ильинична. – Может, товарищ Гуров приехал уточнить какие-то дополнительные сведения?

– К сожалению, ваш муж отчасти прав, – мягко произнес сыщик.

– Отчасти? – снова подал голос отец. – Значит, наш сын жив?

– Да, он жив. Мы нашли его накануне ночью в Икшинском районе. – Гуров решил не тянуть, все равно такие новости мягко не преподнесешь. – Он доставлен в институт Склифосовского с множественными травмами.

– Вчера? Вы ведь так сказали! – воскликнула Зоя Ильинична. – И вы до сих пор молчали? Тянули до самого вечера?

– Так вышло, Зоя Ильинична. Я приношу свои глубочайшие извинения. – Полковник говорил, не делая пауз, чтобы ни отец, ни мать не успели завалить его вопросами. – Игорь находился без сознания, поэтому я принял решение отложить сообщение вам до следующего утра. Ваш сын был в реанимации, к полудню очнулся и настоял на разговоре со мной. Мы встретились. Я собирался ехать к вам, чтобы сообщить новость, но тут ситуация изменилась. У Игоря открылось кровотечение, разрыв селезенки. Сейчас он снова в критическом состоянии. Врачи делают все возможное.

– Но он все-таки жив, – подвел черту отец.

– Да, Игорь жив, но состояние его критическое.

Дальше Никифоров-старший не слушал. Он