Книга Море сновидений. О муравьях и динозаврах. Песня кита. Удержать небо - Лю Цысинь

плеск донесся рокот. Частая решетка китового уса прикоснулась к нижней челюсти, но сквозь нее можно было разглядеть, что губы Посейдона все еще приоткрыты. Мощный поток отбросил рыб назад, прижал к частоколу уса. Кит под огромным давлением выбрасывал морскую воду из пасти и оставлял внутри только еду. Уорнер изумленно смотрел, как вода мчалась мимо капсулы. Вскоре ее в пасти не осталось, и только рыбы бешено бились перед непроницаемым для них забором. Мягкая подстилка под капсулой вдруг начала волнообразно изгибаться, и рыба поползла по ней назад. Уорнер не сразу сообразил, что происходит, а когда до него дошло, он похолодел от ужаса.

– Не волнуйтесь. Посейдон нас не проглотит, – сказал Хопкинс, понимая причину испуга Уорнера. – Он точно так же отделит капсулу от пищи, как мы отделяем шелуху, когда едим семечки подсолнечника. Капсула, конечно, мешает ему есть, но он давно привык. Иногда, если попадается большой косяк рыбы, он может на время выплюнуть ее перед едой, а потом снова подобрать.

Уорнер облегченно вздохнул. Ему хотелось рассмеяться, но у него не хватило сил, и он лишь смотрел, не скрывая изумления, как рыба, словно по конвейеру, текла мимо абсолютно неподвижного подводного аппарата в черную бездну позади них. Как только две или три тонны рыбы исчезли в глотке синего кита, раздался грохот, похожий на оползень.

От потрясения Уорнер надолго лишился дара речи. Но Хопкинс вскоре вернул его к действительности.

– А вот это вы когда-нибудь слышали? – Он прибавил громкости на динамике сонара.

Уорнер услышал басовитые раскаты и растерянно посмотрел на Хопкинса.

– Посейдон поет. Это песня кита.

Постепенно Уорнер уловил в прерывистых завываниях ритм и даже мелодию.

– Что он делает? Подманивает самку?

– Пожалуй, что нет. Морские биологи давно ломают головы, но до сих пор так и не разобрались, зачем и с какой целью кит поет и что эта песня значит.

– Может быть, она не значит вовсе ничего?

– Совсем наоборот. У нее есть значение, но людям пока не под силу его постичь. Исследователи считают, что это нечто вроде музыкального языка, который может передавать и выражать куда больше информации, чем любой человеческий.

Песня кита – это пение души океана. В ней древняя молния поражает первобытное море, в океанском хаосе вспыхивает искра жизни. В песне кита жизнь открывает любопытные и полные благоговения глаза, впервые ступая на чешуйчатых ногах из моря на континенты, все еще изобилующие вулканами, нахлынувший холод безвозвратно губит империю динозавров… Незаметно пролетает время, и все перемены, которые знал мир, проходят в мгновение ока. Мудрость подобна травинкам, прорастающим с наступлением тепла на голой, ободранной прошедшим ледником земле. В песне кита цивилизации, подобно призракам, возникают на каждом континенте, а Атлантида рушится в море в результате грандиозного катаклизма… Морские войны, одна за другой, окрашивают океан в красный цвет крови, бесчисленные империи возвышаются и рушатся, и каждая – как струйка дыма, проплывающая перед глазами…

Колоссальный синий кит погрузился в неизмеримые глубины памяти, чтобы спеть песню жизни, и совершенно не замечал крохотное, незаметное зло, прячущееся в его пасти.

В полночь Посейдон оказался у побережья Майами и остановился в паре сотен метров от берега, чтобы не сесть на мель. Все прошло на удивление гладко. Ярко светила луна; Уорнер и Хопкинс отчетливо видели пальмовые рощи и восемь человек в гидрокостюмах, поджидающих их на берегу. Встречавшие быстро перевезли на берег тонну товара и не только с готовностью заплатили запрошенную Уорнером очень высокую цену, но даже пообещали в будущем покупать весь товар, который он сможет поставить. Они были поражены тем, что маленькое прозрачное подводное судно смогло преодолеть строго охраняемую линию морской обороны. Поначалу они даже не могли поверить, что Уорнер и Хопкинс живые люди, и были склонны считать их призраками – Хопкинс заранее приказал Посейдону отплыть за пределы видимости.

Через полтора часа, дав американцам время отъехать подальше, Хопкинс снова вызвал Посейдона. Погрузив на место товара два «дипломата», набитых долларами, они с Уорнером направились в обратный путь.

– Пиноккио, это великолепно! – восторгался Уорнер. – Весь сегодняшний заработок – твой, а то, что заработаем потом, будем делить. Пиноккио, ты теперь богатый! Ха-ха-ха… У нас запас в двадцать с чем-то тонн, значит, нужно сделать двадцать с чем-то ходок.

– Может быть, столько рейсов и не понадобится. Если немного переделать аппарат, можно будет возить по две, а то и по три тонны.

– Ха-ха-ха… Пиноккио, это блеск!

На обратном пути, проходившем все так же под водой, Уорнер спокойно заснул. Через некоторое время Хопкинс разбудил его. Взглянув на маленький экран с картой и обозначенным на ней маршрутом, он понял, что они уже проделали две трети пути. Вроде бы все было в порядке.

– Слушайте.

Он услышал доносившийся с поверхности шум судового двигателя. В нынешнем путешествии эти звуки слышались постоянно. Он взглянул на Хопкинса, не понимая, в чем дело, но, послушав еще немного, понял, что этот шум звучал не так, как все, что он слышал раньше. Его громкость оставалась неизменной.

Судно следовало за китом, держась на неизменном расстоянии.

– И давно он идет за нами? – спросил Уорнер.

– Около получаса. Я несколько раз менял направление.

– Да что же это такое? Ведь патруль береговой охраны не может обнаружить кита!

– А если и обнаружит, то что? Кит не перевозит никаких наркотиков.

– К тому же, если бы они хотели перехватить нас, это легче было бы сделать в Майами. Зачем ждать столько времени? – Уорнер озадаченно уставился на карту. Они уже миновали Флоридский пролив и направлялись в сторону Кубы.

– Посейдону пора вздохнуть. Делать нечего, придется всплыть хотя бы на несколько секунд. – Хопкинс взял пульт. Уорнер кивнул, Хопкинс нажал на кнопку. Кит устремился вверх так быстро, что пассажиров придавило перегрузкой, и, разогнав волны, вырвался на поверхность.

Из сонара донесся резкий приглушенный звук. Капсулу тряхнуло. Звук повторился, кит дернулся сильнее, и капсула в его пасти перекатилась на бок, несколько раз ударилась о решетку из усов, подлетела вверх и так шлепнулась на язык, что в конструкции что-то треснуло и Уорнер с Хопкинсом чуть не лишились сознания.

– Корабль стреляет в нас! – изумленно воскликнул Хопкинс. Он делал все возможное, чтобы успокоить кита с помощью пульта ДУ, подавал нейтральные команды, но тот игнорировал все сигналы и продолжал бессмысленно метаться по поверхности океана.

Все громадное тело кита била дрожь – дрожь от нестерпимой боли.

– Нужно выбираться наружу, пока не поздно! – крикнул Уорнер.

Хопкинс отдал команду выплюнуть капсулу. На этот раз кит подчинился. Подводный аппарат стремительно вылетел из пасти и шлепнулся в воду. Над Атлантикой уже поднялось солнце, и Хопкинс с Уорнером зажмурились от яркого света. Но почти сразу они почувствовали, что ноги у них в воде. От ударов, которые капсула получила, болтаясь в китовой пасти, корпус треснул, и