Книга Тирания меньшинства. Почему американская демократия достигла точки перелома - Steven Levitsky;Daniel Ziblatt;

влияния сельской местности. И хочу добавить: с моей точки зрения, любой из депутатов от одной из близких нам партий, безоговорочно выступивший за перекройку избирательных округов, не должен найти у нас поддержки и контакта.

Интерес немецкого аристократа к заумной теме границ избирательных округов был вызван тревогой: он понимал, что консервативные силы, проживающие преимущественно в сельской местности, плывут против течения истории. По мере индустриализации Германии в конце XIX века ее города росли с бешеной скоростью. Все больше рабочих мест находилось в городских центрах, и застройщики поглощали фермерские земли на окраинах городов, возводя квартал за кварталом новые доходные дома и жилье для среднего класса. Великие равнины и фермерские угодья, особенно на востоке, пустели. В процветающих городах поднималась более либеральная, космополитичная культура. А с ростом числа рабочих, живущих в городах, росла и поддержка левых политических сил. На сцену вышла Социал-демократическая партия рабочего класса, которая набрала больше голосов, чем любая другая партия, на парламентских выборах 1893 года и на всех выборах вплоть до Первой мировой войны.

Однако возможности социал-демократов по завоеванию и осуществлению национальной власти были ограничены политическими институтами страны. Имперская конституция, разработанная в 1871 году, снабдила консерваторов процедурным оружием, которое эффективно препятствовало народному правлению. Консервативный король имел право назначать кабинеты министров независимо от результатов голосования граждан. В косвенно избираемой второй палате (Бундесрат) доминировали представители элиты. А основная власть в федеральной системе Германии принадлежала землям, которые оставались крайне недемократичными.

Самым демократичным институтом страны оставался национальный парламент (рейхстаг). В 1871 году, до начала городского бума в Германии, парламентские округа были сформированы на удивление справедливо: они были равны по размеру (один депутат на 100 000 жителей); кроме того, все мужчины имели право голоса. Но, как признал барон фон Бодельшвинг в 1909 году, недавний массовый исход избирателей из сельской местности в город принес огромную пользу его союзникам-консерваторам. Если бы консерваторы сохранили границы избирательных округов, созданные в 1871 году, они были бы все более и более перепредставлены. По мере того как все больше и больше избирателей из рабочего класса переезжали в те же самые небольшие городские округа, в каждом из которых было всего по одному депутату, социал-демократы, чтобы получить эти несколько мест, набирали все больший и больший перевес голосов, теряя огромное количество голосов. Другими словами, фиксированные избирательные округа в условиях масштабной урбанизации все больше склоняли политику в пользу городов. В сельских округах число избирателей сокращалось, но представительство в парламенте оставалось прежним, что давало сельским консерваторам чрезмерно большой политический вес. Это была форма того, что политологи Джейкоб Хакер и Пол Пирсон называют " ползучим контрмажоритаризмом".

К 1912 году в типично сельском консервативном округе Хайлигенбайль-Пройссише-Эйлау всего восемь тысяч избирателей могли получить место в парламенте; в типично промышленном и горнодобывающем округе Бохум-Гельзенкирхен-Хаттинген, напротив, для получения места в парламенте требовалось целых шестьдесят тысяч избирателей. Последствия были катастрофическими для левых сил: в 1907 году социал-демократы набрали больше всего голосов - 29 процентов, но в итоге получили всего сорок три места, заняв далекое четвертое место. В то же время Консервативная партия набрала всего 9 % голосов, но получила шестьдесят мест. Избирательная система была перекошена в пользу консерваторов, что фактически закрепило за ними власть меньшинства до тех пор, пока имперская политическая система не рухнула после Первой мировой войны.

Когда партизанские меньшинства захватывают контрмажоритарные институты, это может позволить тем, кто оказался на проигравшей стороне истории, удержаться у власти. В течение многих лет консерваторы в Германии сохраняли свое политическое господство, несмотря на проигрыши на выборах. Они проводили политику, против которой выступало большинство, и накладывали вето на политику, поддерживаемую большинством.

Одно дело, когда меньшинства время от времени расстраивают или временно побеждают большинство в разовых политических схватках. Это может происходить в ходе обычной демократической политики. Но совсем другое дело, когда пристрастное меньшинство постоянно побеждает или навязывает политику большему большинству и, что еще хуже, использует систему для закрепления своих преимуществ. Когда такое случается, мы имеем правление меньшинства, а не демократию.

 

-

Нечто подобное происходит сегодня в Америке. Как и европейские консерваторы XIX века, консервативная партия Америки сегодня постоянно получает преимущество благодаря политическим институтам, которые остаются на своих местах, несмотря на масштабные изменения в обществе. Предполагается, что демократия - это игра цифр: побеждает партия, набравшая наибольшее количество голосов. Но сегодня в Америке партии, получившие большинство голосов на выборах, зачастую не имеют возможности управлять страной, а иногда даже не побеждают.

В американской системе всегда существовали институты, расширяющие возможности меньшинств за счет большинства. Но только в XXI веке контрмажоритаризм приобрел партийный характер, то есть стал регулярно приносить пользу одной партии по сравнению с другой в национальной политике.

Учредители не собирались создавать систему партийного правления меньшинства; они даже не предполагали возникновения политических партий. Они представляли себе мир, в котором местная элита, не имеющая партийной принадлежности, будет служить ответственным государственным деятелям, стремящимся к общественному благу. Как мы уже видели, первоначальными бенефициарами контрмажоритаризма в Конституции США были небольшие или малонаселенные штаты, которые выторговали себе ряд встроенных преимуществ на Филадельфийском конвенте.

Но со временем две вещи изменились. Во-первых, по мере расширения страны и роста населения Америки асимметрия между мало- и многонаселенными штатами резко увеличилась. В 1790 году избиратель в Делавэре (наименее населенном штате) имел примерно в тринадцать раз больше влияния в Сенате США, чем избиратель в самом населенном штате, Вирджинии. В 2000 году, напротив, избиратель в Вайоминге имеет почти в семьдесят раз большее влияние на Сенат США, чем избиратель в Калифорнии.

Но было и другое изменение: Америка урбанизировалась. На момент основания Соединенные Штаты в подавляющем большинстве были страной маленьких городов и огромных пространств малонаселенных ферм и лесов. Все штаты - большие и малые - были сельскими. Однако по мере индустриализации Америки в XIX веке люди устремились в города в поисках работы. В 1920 году Бюро переписи населения США под всеобщее одобрение объявило, что впервые в истории США в городах проживает больше американцев, чем в сельской местности.

Рост городов коренным образом изменил политику. К 1920 году самые густонаселенные штаты стали одними из самых городских (например, Нью-Йорк, Иллинойс, Пенсильвания), а наименее густонаселенные - более сельскими (Вайоминг, Невада, Вермонт). То, что начиналось как уклон в сторону малых штатов, превратилось в уклон в сторону сельских штатов. Это означало, что сельские районы теперь были перепредставлены в трех важнейших национальных политических институтах Америки: Сенате США, Коллегии выборщиков и - поскольку президенты выдвигают кандидатуры судей Верховного суда, а Сенат их утверждает - в Верховном суде.

Несмотря на то, что