Книга Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас

тех пор, пока мы не перестанем его слышать. Если мы вновь впустим туда воздух, звук вернётся.

Природа среды, через которую проходит звук, влияет на скорость его перемещения от передатчика к приёмнику: чем плотнее среда, тем быстрее передача. В воздухе при температуре 15°C звук распространяется со скоростью 1100 футов в секунду, но в воде его скорость в четыре раза выше, и эта скорость увеличивается ещё в четыре раза, когда среда представляет собой твёрдое вещество — например, сталь, стекло, резину или самое твёрдое дерево. (Вот те изменения, которые могут быть важны в плане передачи информации для разумного существа, воспринимающего мир посредством слуха.)

В сущности, звук, представляя собой вибрацию, может ощущаться кожей, костями или любой другой частью тела, но услышать его можно только при наличии такого воспринимающего органа, как ухо. Способность воспринимать вибрации является одной из функций периферической нервной системы, и она важна для многих животных, хотя у человека она обычно не используется. Однако если приложить камертон, скажем, к берцовой кости, можно ощутить вибрации. Это является полезным медицинским инструментом при некоторых заболеваниях периферических нервов, например, таких, что возникают в результате злокачественной анемии, поскольку чувствительность к вибрации снижается в первую очередь. Это делает возможной раннюю диагностику. Проведение звуковых волн через кости также может служить диагностическим инструментом, позволяющим определить, вызвана ли глухота заболеванием среднего уха или слухового нерва. Вибрирующий камертон, расположенный за ухом, будет слышен, пока не повреждён слуховой нерв, независимо от того, больно среднее ухо, или здорово.

Эхолокация — лишь один из многих способов использования живыми организмами акустических свойств как для получения информации, так и для общения. Этим чувством обладают такие совершенно разные существа, как дельфины, летучие мыши и ночные бабочки. У человека тоже существуют его зачаточные элементы. Некоторые слепые люди, постукивающие палочкой по предметам вокруг себя, способны по отражённому звуку постукивания определить расстояние до стены, бордюрного камня или препятствия на своём пути. Некоторые из них демонстрируют обострённую чувствительность к информации такого рода. Говорят, что у них есть к этому дар. К сожалению, в большинстве своём люди, в том числе слепые, довольно невосприимчивы к акустической информации такого типа и способны лишь к самому приблизительному её восприятию.

Мы уже упоминали кое-что об ультразвуковой тональной коммуникации и восприятии звука у дельфинов (и, возможно, других морских млекопитающих), но есть и другие аспекты, которых мы ещё не касались. Например, когда У. Н. Келлог описывал в книге «Дельфины и сонар» их «чувство гидролокации», он говорил, что пропорции и местоположение неподвижных и движущихся предметов — камней, крупных растений, рыб, сородичей-дельфинов — по-видимому, воспринимались ими с помощью разновидности слуха, которой мы не обладаем.

Обсуждая детекторную функцию «гидролокатора» и его способность различать различные вещества, он предположил, что способ осуществления такого распознавания можно лучше понять, если сравнить его со зрением или оптикой. Он отметил, что дневной свет, или белый свет, содержит все длины волн видимого нами спектра. Однако когда белый свет используется для освещения красной поверхности, отражается исключительно красный свет. Коэффициенты «отражения» различных поверхностей неодинаковы.

Келлог также предположил, что серия щелчков, издаваемых дельфинами, похожа на «белый шум». Он считал, что часть исходных частот, передаваемых животным, поглощается, а часть отражается, поэтому эхо от разных материалов будет отличаться по своему составу или качеству, то есть оно будет различаться по характеру содержащихся частот.

«Иными словами, для дельфина дерево просто «звучит иначе», чем металл, — писал он, — точно так же, как оно выглядит иначе для человеческого глаза. Именно звуковой спектр возвращающихся колебаний даёт ключ к пониманию природы отражающей поверхности».

Лилли также высказал ещё одно мнение о слуховом восприятии дельфинов. Он спросил: «Если бы мы оказались под водой и посмотрели друг на друга с помощью гидролокатора, как бы каждый из нас выглядел в глазах другого?» Поскольку звуковые волны в воде проникают в организм без существенного отражения или поглощения его поверхностью, отметил Лилли, кожа, мышцы и жир, в сущности, прозрачны для любых звуковых волн, распространяющихся в этой среде. Внутренние отражения могут исходить только от заполненных воздухом полостей и от костей. Таким образом, мы должны были бы видеть нечёткие очертания всего тела, но кости и зубы внутри него были бы очерчены достаточно чётко. Объектами, вырисовывающимися чётче всего, будут какие-то полости, содержащие газ. Нам были бы хорошо видны участки желудочно-кишечного тракта, пазух в голове, полости рта, гортани, трахеи, бронхов, бронхиол, лёгких и любой воздух, заключённый внутри тела или вокруг него и в одежде.

Если мы будем жить как дельфины, нам не будут нужны выражения лица, проявляющиеся внешне. Правда о наших желудках сразу же будет доступна всем остальным. Иными словами, любой мог бы узнать, больны мы или рассержены, по пузырькам воздуха, которые движутся в наших желудках. Истинное состояние наших эмоций можно было бы легко прочитать.

Лилли добавил предостережение:

Пожалуйста, обратите внимание [написал он], что в приведённых выше описаниях акустической картины подводного мира я использую главным образом визуальный язык, чтобы «видеть с помощью звука». Поскольку в нашей жизни зрение играет гораздо большую роль, чем слух, при использовании нашего языка, существующего на данный момент, это является необходимостью. Это требование к языку отражается в устройстве нашей нервной системы. В визуальной сфере мы превосходим их [дельфинов] по скорости, объёму памяти и вычислительным способностям в десять раз; в акустической сфере дельфины обладают скоростью, объёмом памяти и вычислительными способностями примерно того же порядка. Таким образом, одно из основных различий между умственными способностями людей и дельфинов заключается именно в этом.

Разумеется, дельфины — это не единственные существа, которые используют этот тип общения. Летучие мыши тоже ориентируются в окружающем мире главным образом по отражению звука, но мало кто из нас осознаёт необычайное изящество и точность этого типа восприятия. Дональд Р. Гриффин обнаружил, что слуховой центр в среднем мозге летучей мыши способен различать звуковые импульсы, разделённые всего лишь тысячной долей секунды. Более того, чем выше частота колебаний звука, тем лучше он подходит для испускания в виде луча, словно из прожектора. Частота испускаемого звука бурой ночницы возрастает с 50 000 до 100 000 колебаний в секунду, что соответствует длине волны от 3 до 6 миллиметров. Это позволяет ей отыскивать и распознавать в полёте даже крошечных мух и комаров.

Как летучие мыши, изредка собирающиеся миллионами, а чаще тысячами, и погружённые в море звуков, создаваемых их сородичами, способны улавливать возвращающееся эхо своих собственных звуков, до сих пор остаётся неразгаданной загадка, хотя верно то, что у каждой особи есть своя отличительная частота звуковых колебаний. Если выразить это