Книга Поездка в Хиву - Фредерик Густав Барнаби

Фундамент или двухэтажный дом

Комендант любезно предложил мне остаться у него в доме – во всяком случае до тех пор, пока я не найду место для ночлега. Его жена рассказала мне об одном военном инженере из Англии, который делил с ними кров прошлым летом. Майор Вуд под предлогом исследования Аму-Дарьи сопровождал тогда российскую научную экспедицию до Петро-Александровска. Участники этой экспедиции прошли на пароходе до самого форта, а после отъезда майора Вуда несколько русских офицеров поднялись по реке еще на семьдесят верст; в связи с чем комендант рассказал мне о строившемся пароходе, который будет ходить по мелкой воде при скорости до двадцати верст в час. Это судно, по его мнению, сумеет подняться гораздо выше и, возможно, достигнет истоков реки. Основным препятствием на данный момент является мощное течение, и ввиду малосильности двигателей на действующих ныне пароходах продвинуться вверх по Аму-Дарье им пока сложно.

Один делец получил недавно разрешение на постройку рыболовецких судов здесь на Аральском море, богатом, как говорят, рыбой. Вне всяких сомнений, эти барки могут сильно пригодиться в случае необходимости транспортировки войск вверх по реке.

Ехать от Аральского моря до европейской части России весьма далеко. Регионы Черного и Каспийского морей рыбой обеспечены в полной мере. Предприниматель, создающий тут рыболовецкую флотилию, явно рискует потерять вложенные средства, однако с военной точки зрения инвестиции эти крайне полезны.

Беседуя со мной, хозяйка дома налила мне чаю, предложила сигарету и закурила сама. В России, где женщины курят практически наравне с мужчинами, это не удивляет никого. В лучших домах Санкт-Петербурга можно частенько увидеть замужних дам с их престарелыми компаньонками, налегающих на сигареты. По счастью, юные девушки еще не вовлеклись в это занятие.

Беспорядки в Коканде, согласно полученным сведениям, оказались весьма преувеличены, и русским войскам не угрожает там никакая опасность. Один офицер, проезжавший из Ташкента в Петербург через Казалинск, отметил, что он со своими товарищами был крайне удивлен тем, до какой степени они стали героями. Произошло это вследствие статей в военной газете «Русский инвалид», донельзя расхвалившей офицеров под началом Кауфмана. Впрочем, собеседник мой выглядел вполне довольным, поскольку в армейской среде теперь ожидались награды и производства в новые чины. Ежели газета продолжит обвинять во всем Якуб-Бека, это, скорее всего, закончится летней кампанией против Кашгара, считал офицер; к чему, собственно, и стремился генерал-губернатор Туркестана Кауфман.

Свежий степной воздух пробуждает сильный аппетит, поэтому вскоре я проголодался и направился в заведение Морозова посмотреть, что они предлагают к обеду. Спросив об этом того самого грязнулю, с каким разговаривал утром, я получил незамедлительный ответ:

– Все, что вашей душе угодно.

Однако на деле заявление это оказалось не совсем точным, так как меню ограничивалось одним капустным супом и холодной бараниной.

– У нас есть потрясающее вино, – объявил приказчик, демонстрируя бутылку густого, как чернила, портвейна, на поверку оказавшегося варевом из русских спиртных напитков, подкрашенных сажей. – Изысканный вкус! Отведайте сами. По всей стране о нем говорят.

В узкой комнате, где я расположился к обеду, кроме стола и лавки, не было никакой мебели. Сваленные в углу овчины говорили о том, что здесь кто-то живет. В ответ на мои расспросы мне сообщили о ночевавших тут трех купцах, на время отсутствия которых спальню превратили в столовую.

По мнению приказчика, нынешнее Рождество выдалось исключительным. Никогда прежде за всю историю Форта № 1 не выпивалось в городе столько водки, сколько за один прошлый вечер. Повальное пьянство все еще продолжалось, вследствие чего население пребывало в крайне приподнятом настроении.

Я велел запрячь сани, однако столкнулся с некоторыми трудностями в этом вопросе, поскольку в Казалинске в наличии оказалось всего пять таковых средств передвижения. Затем я поехал к местному губернатору полковнику Голову[21], но не застал его дома. Полковник наносил визиты семействам главных чиновников гарнизона, как это принято в России в период рождественской недели, когда все разъезжают по гостям и поздравляют друг друга. Слуга его тем не менее сказал, что губернатор скоро вернется, поэтому я решил остаться и подождать.

Дом представлял собой основательное одноэтажное строение, каких много в Казалинске. Через надежно утепленные окна с двумя рамами я видел снаружи двух часовых, которые то и дело совершали короткие пробежки взад и вперед у своих постовых будок, чтобы хоть немного согреться в этот морозный день.

Дом начинался с небольшой удобной прихожей, где посетители могли оставить свои меховые шубы и калоши. Затем следовали четыре большие смежные комнаты с высокими потолками, формирующие жилое пространство. Полы в каждой комнате были покрыты великолепным паркетом. Мебель включала несколько столов, стульев и зеркал в полный рост. Тепло по всему зданию обеспечивалось большими печами, расположенными в стенах, тогда как три или четыре задние комнаты, приспособленные под конторские и кухонные нужды, выходили окнами на небольшой сад и конюшни позади дома.

Наконец шум подъехавших саней известил меня о возвращении губернатора, и минуту спустя он вошел в комнату.

Это был высокий, но при этом склонный к тучности мужчина, облаченный в темно-синий мундир и перешагнувший в своем возрасте невеселый пятидесятилетний рубеж. Я представился, извинившись за свой визит без надлежащего приглашения.

Он ответил, что начальство в Санкт-Петербурге уведомило его о моей поездке и что он не может позволить мне остаться в доме коменданта.

– У него тесно, – заявил губернатор. – И к тому же дети с женой. А мои все уехали в Россию, так что я тут один. Вы просто обязаны перебраться ко мне.

– Нет, вы обязаны, – властно прибавил он в ответ на высказанные мною сомнения.

Поблагодарив его, я поехал за оставленными у коменданта вещами. Тот отпустил меня с большой неохотой и лишь после моих слов о поведении губернатора, отдавшего скорее приказ, нежели выразившего пожелание, причем в такой манере, что возразить не представлялось возможным.

По возвращении в дом губернатора я обнаружил в гостиной целую группу офицеров, явившихся с рождественскими поздравлениями. Гостеприимный хозяин уведомил меня о предстоящем в тот же вечер светском рауте, на котором я смогу лицезреть всю красу и наряды Казалинска.

Двери в губернаторском доме распахнулись, комнаты залил яркий свет. Вскоре начали прибывать дамы, облаченные в вечерние платья, и вокруг каждой из них тут же сформировались оживленные кружки. Некоторые офицеры, впрочем, усаживались играть в карты и не участвовали в шумных разговорах. Другие прохаживались по комнатам с понравившейся дамой. И мужчины, и женщины много курили, разгоняя по комнатам клубы дыма.

Никто не ощущал ни малейшей неловкости, и буквально все было сделано для того, чтобы любой