Книга Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К п. 13. Борьба против смертной казни считалась одним из основных положений прогрессивных юристов. Коммунисты упрекали Керенского за проект восстановления смертной казни на фронте, а к чему это привело? Количество казненных даже точно неизвестно, но оно грандиозно. Что касается этики, то, с одной стороны, доказывалось отсутствие общечеловеческой внеклассовой этики, с другой стороны – признавалось, что с ликвидацией классового общества и сопряженной с ним эксплуатации человека исчезнут мотивы преступления, и превосходная этика народится сама собой, а на переходный период этично все, что полезно для Революции. Но это как раз то, что обычно приписывается иезуитам: цель оправдывает средства. По этому поводу у Сент-Экзюпери имеются прекрасные слова:
«Цель оправдывает средства. Да, но когда средства не находятся в противоречии с целью. Произвести революцию по левой программе с тем, чтобы почтить человека (или то, что есть прекрасного в человеке), прекрасно, но не путем клеветы, компромиссов и шантажа, где именно и нет уважения к человеку или к тому, что имеется прекрасного в человеке».
Нет сомнения, что все самые нравственные люди оценивают действия сообразно с целью. Хирург наносит как будто тяжкие повреждения человеку, но т. к. это с целью последующего излечения, то такой поступок получает похвалу, а не порицание. Революцию часто сравнивают с хирургической операцией. Но как бы ни был благодетелен результат революции и как бы ни были мудры действия правителей, многое в революции – всегда неизбежное зло, а не благо само по себе. Но фанатическое отношение к противникам приводит к признанию допустимых и совершенно недопустимых мер.
Во время гражданской войны такими недопустимыми поступками были:
1) призыв к массовому террору после убийства Володарского (письмо Ленина к Зиновьеву);
2) расстрел заложников после покушения на Ленина (покушавшаяся на жизнь Каплан не была казнена – она не считалась классовым врагом);
3) убийство всех членов царской семьи;
4) вооруженное бесплатное изъятие так называемых излишков у кулаков;
5) вероломный (после торжественно объявленной амнистии) расстрел офицеров белой армии.
Постепенно совершенно исчез трагический элемент при разрешении конфликтов. В прекрасной пьесе «Любовь Яровая» Яровая выдает своего бывшего мужа, но очень тяжело это переживает, хотя тот бесспорно виноват и заслуживает выдачи, т. к. использовал момент, который его жена приняла за примирение, для захвата товарищей Яровой. А в истории с Павликом Морозовым сын выдает отца без всякого намека на тяжесть этого поступка (хотя бы и оправданного), хотя все преступление отца лишь в том, что он не хотел даром отдавать честно заработанный хлеб. Так как этично то, что полезно для Революции, а для Революции иногда полезно предательство и вероломство, то, значит, предательство и вероломство потеряли атрибут безусловной мерзости. Развитие революционной этики идет и дальше, и современный советский человек даже не возмущается некоторыми выводами. Сейчас идут две пьесы – «Барабанщица» и «Он бежит из ночи», последняя братьев Тур. В обеих вполне положительные героини: представители «дня», а не «ночи», выполняя роль разведчиц, по-старому – шпионок, во вражеском лагере, превосходно играют девиц весьма легкого поведения и стараются демонстрировать свои прелести в максимально допустимом в советском театре размере: это полезно – для Революции – значит, это этично.
Но позволительно задать вопрос: они так артистично играют шлюх, что вполне допустимо, что вражеские офицеры потребуют от них соответствующих действий. Если они откажут, они себя выдадут; значит, они должны не только умело играть, но уметь и вести себя как шлюхи. Значит, понятие чести должно отсутствовать у советской женщины и советского человека. Откровенно говоря, мне лично больше нравился лозунг, который популяризировали белогвардейцы в гражданскую войну: «Жизнь – родине, честь – никому», или слова, насколько мне помнится, Монтескье: «Родина вправе требовать, чтобы ты умер за нее, но не вправе требовать, чтобы ты лгал для нее». Если же Революция приходит к таким требованиям, которые снижают моральный уровень человека, то тем хуже для Революции. Вероломство было проявлено и в последнем случае, когда советские войска «освободили» дружественную страну. Вероломный захват командования венгерской армии в 1956 году, вероломный плен и «суд» над Имре Надем. «Первую песенку зардевшись спеть», как говорит пословица.
К п. 14. Как можно говорить об антимилитаризме, когда современная Советская Армия даже после сокращения насчитывает 2400 тыс. человек, т. о. на душу населения приходится больше солдат, чем в старой царской армии (тогда было в мирное время 1200 тыс. человек). А не так давно, уже после победоносной войны (если не ошибаюсь, в 1955 году), состав армии был всего немногим меньше 6 млн человек. Армия в сущности была больше чем наполовину мобилизована.
Царю нужны для войска солдаты,
Подавай же ему сыновей, —
пелось в рабочей «Марсельезе». Царя нет, но солдат требуется больше прежнего. «Но мы окружены врагами, мы должны быть готовы к защите». То же самое говорили и в царское время, и с гораздо большим правом при наличии могущественной Германии и Японии и многих несравненно более сильных, чем в настоящее время, потенциальных врагов: Австро-Венгрии, Турции, – и при отсутствии опоясывавшего нас кольца союзников. Но царская Россия была агрессивным государством, мы же не агрессивны. На моей памяти в 1904 году Япония первая напала на Россию, в первой мировой войне не Россия была инициатором войны. А сейчас: Финляндия, Польша, Латвия, Эстония, Литва, Румыния, Венгрия…
К п. 15. Но мы готовы разоружиться и призываем к разоружению. Первый призыв к разоружению был в свое время сделан Николаем II, за которым последовало две Гаагских конференции. Из этого ничего не вышло и не могло выйти, т. к. этот призыв был выражением наивного (Берта Зуттнер) или лицемерного буржуазного пацифизма.[58] Сейчас мы вступили на тот же путь и надеемся, что он приведет к цели. Есть, правда, отличие современной позиции от позиции Николая II. Сейчас СССР имеет такие мощные ракеты, которых раньше не было, и на этот аргумент «с позиции силы» и рассчитывает. Но если по-настоящему отказаться от аргументации с позиции силы, то пацифистское разоружение может быть произведено только при признании обеими сторонами какой-то организации для решения международных конфликтов, решению которой все должны подчиняться. ООН, очевидно, не годится. Если какая-либо страна не подчиняется ООН, наши газетчики поднимают вой: «Какой позор, она не слушается решения ООН». А если ООН вынесет решение против нас, газетчики кричат: «Позорное для ООН решение». Получается истинно готтентотская мораль.
К п. 16. Апология революций. Есть революция
