Книга Миллионы снарядов, миллиарды патронов. Оружие для Победы - Владимир Николаевич Новиков

покупал по 1000 рублей. Конечно, с разрешения директора, то есть меня, что подтверждали и соответствующие документы.

Или, например, нашли требование об отпуске со склада спирта, подписанное начальником цеха: «Товар – спирт. Количество – 10 литров. Назначение – для разведения». (Разведенным спиртом пользовались для очистки особо точных деталей. – В. Н.)

Мне говорят:

– Что же это у вас за порядки, товарищ директор? Сами выписывают спирт, сами его получают, сами разводят… А дальше что?

В некоторых кладовых увидели сточенные гири (они, конечно, были не новыми, стерлись от частого употребления). Упрек такой: видимо, гири подточены специально, чтобы занизить вес отпускаемого товара. И так далее, в том же духе. Что делать? Акт пришлось подписать.

Когда комиссия уехала, я спросил Воробьева:

– Как же вы докладывали, что все в порядке?

Бледный от конфуза, он только развел руками.

Пока материалы рассматривали в Госконтроле, грянула война. Я был переведен в Москву на должность заместителя наркома вооружения. Но Мехлис все же обо мне не забыл: вызвал и сделал устное внушение. А главный бухгалтер завода получил выговор, так как в документах о покупке сена была «подтасовка». Указывалось, что оно покупалось по 100 рублей, а перевозка обходилась по 900. Делать же этого не следовало, так как главный бухгалтер получил от меня указание закупить само сено по 1000 рублей, что подтверждали соответствующие бумаги.

Позже я понял, что иных результатов комиссия Госконтроля и не могла получить. Контролеры хорошо видели, что завод работает ритмично, план выполняет в срок, программа шла даже с опережением. Что в таком случае заносить в протокол? Только положительные факты? А ведь цель проверки выявить прежде всего недостатки. Когда же ничего серьезного нет, идут в ход факты второстепенного, а то, как в нашем случае, и третьестепенного значения.

Так или не так, но итоги этой проверки, хотя и косвенно, подтвердили готовность Ижевского машиностроительного завода к военным испытаниям. Они свидетельствовали, что завод работает стабильно, набирает темпы, имеет основательную материальную базу, сплоченный коллектив, идет в ногу с другими предприятиями промышленности вооружения, выполняет все, что на него возлагают.

Война подтвердила это.

В наркомате вооружения

Рано утром 22 июня 1941 года, решив немного отдохнуть, я поехал на заводское озеро – побыть на воздухе, половить рыбу. Хотя я и не любитель-рыболов, но в июне охоты нет, а разгрузка от дел, которыми постоянно занят, нужна. Отъехали на лодке километра четыре от берега, только расположились, смотрим: прямо к нам летит катер. Дежурный по заводу и рулевой – оба кричат:

– Владимир Николаевич, война!

Как был одет на рыбалку, в том и приехал в заводоуправление. Увидел первого секретаря обкома партии А. П. Чекинова, начальника управления внутренних дел М. В. Кузнецова и директора металлургического завода И. А. Остроушко. Почти одновременно со мной пришли секретарь горкома ВКП(б) Ф. Р. Козлов и секретарь райкома Г. К. Соколов. Тут же были главный инженер и другие заводские руководители. Все ждали меня, так как у директора машиностроительного завода хранился мобилизационный план, которым надлежало руководствоваться в случае начала войны. Пакет находился в сейфе у директора еще со времени, когда завод был единым.

Вскрыл пакет. В документе говорилось, что выпуск винтовок завод должен довести до 5000 штук в сутки в течение года. Производство охотничьих ружей, мотоциклов и некоторых других изделий, связанных с гражданскими нуждами, прекратить. Можно использовать в случае необходимости, но в ограниченных количествах находящиеся в мобилизационном запасе материалы: металл, ферросплавы, станки, режущий и измерительный инструмент. План составлен три года назад и с тех пор не пересматривался.

Все это время я был главным инженером единого завода, а затем директором машиностроительного, но нигде и никогда не заходил разговор о необходимости внесения каких-либо поправок в мобплан. Понял, что и сам в чем-то виноват, ведь за последние годы произошли крупные изменения на заводе. Оправданием могло служить лишь то, что к этому документу никто, включая руководителей завода, не допускался. Начальник мобилизационного отдела имел дело только с наркоматом, вопрос этот со мной, когда я стал директором, не обсуждал. Документ оказался не полным для практического руководства.

Что же не было учтено? То, что когда-то единый завод разделен на два самостоятельных: металлургический и машиностроительный. Не учитывалось в мобплане и то, что за последний период мы освоили производство самозарядных винтовок, а также стали выпускать в больших количествах крупнокалиберный пулемет конструкции Березина. Объем производства самозарядных винтовок и крупнокалиберных пулеметов на случай войны нам был неясен.

Наметил на девять утра совещание всего руководящего состава завода, в том числе и начальников цехов. В восемь часов позвонил наркому. Дежурный по наркомату ответил, что Дмитрия Федоровича Устинова нет на месте и сегодня, видимо, он не будет. Набрал телефон первого заместителя Василия Михайловича Рябикова. Секретарь ответил, что тот, как и Устинов, уехал в Совнарком. Не получив никаких указаний, решил обговорить некоторые вопросы, требовавшие, на мой взгляд, неотложного решения, в узком кругу, с теми, кто был у меня в кабинете.

Обменявшись мнениями, наметили: производство обычных винтовок увеличивать в соответствии с мобилизационным планом до 5000 штук в сутки с постоянным наращиванием выпуска из месяца в месяц. Ускорить строительство объектов, предусмотренных реконструкцией завода. Тут все было далеко от завершения. Прикинули, что строительную организацию завода надо довести, как минимум, до четырех тысяч человек вместо имевшихся двух тысяч. Тогда сроки окончания строительства можно сократить в два-три раза. Дополнительную рабочую силу направить в прокатные цехи. За счет установки нового оборудования на действующих площадях увеличить выпуск проволоки и ленты, нужда в которой теперь неизмеримо возрастала.

Пока обсуждали это и другое, я снова позвонил в наркомат. На вопрос, как нам быть, что делать, как действовать в новой обстановке, В. М. Рябиков ответил:

– Увеличивайте мощности военных производств. Другие указания поступят позднее.

Даже этот общий наказ подбодрил. Москва о нас знает, и в целом мы на правильном пути. Всего теперь, а в первую очередь оружия, надо выпускать больше. Намного больше…

В первых числах июля 1941 года звонок из наркомата – 7 июля быть в Москве. Подумал, вызов связан с необходимостью дальнейшего наращивания производства оружия на Ижевском заводе. Но оказалось, надо прибыть в управление кадров Центрального Комитета партии. Меня принял один из руководителей управления С. В. Лелеко:

– Есть мнение назначить вас заместителем народного комиссара вооружения СССР.

Это было настолько неожиданно, что я опешил. Стал объяснять, что уходить с завода мне нельзя. Я проработал на нем уже тринадцать лет. Начал трудиться еще мальчишкой. Без отрыва от