Книга Чертобой. Свой среди чужих - Сергей Шкенев

«Все, исключений нет. Иначе — самоликвидация».

— Но последняя…

«А это уже их проблемы. Приказ начальника — закон для подчиненного. Обувайся, сейчас остальное принесу. Рыбу захватывать?»

— Патронов мало, — в который раз пожаловался Санек, ощупывая патронташ, снятый с убитого Васькой чужака. — А у тебя вообще нет.

Лена в ответ грустно улыбнулась и развела руками — поднятые со дна озера боеприпасы хоть и были для надежности залиты пчелиным воском, но доверия не вызывали. У брата такие же, но из четырех опробованных три дали осечку. Трофейную двустволку ему и отдала, оставшись с одной лишь шашкой на ремне через плечо да «Сайгой» вместо дубины.

— Зачем тебе патроны? Стрелять собрался? А пробовал когда-нибудь в живых-то?

Пацан повернул голову, и в зрачках отразилось невидимое пожарище, тут же смытое волной рассудочного, контролируемого безумия:

— Сегодня и попробую.

— Саня!

— Что? — Показалось, будто в голосе мелькнуло низкое горловое рычание, а сам он стал выше ростом. — Я мужчина.

— Говорил уже.

— И повторю. Не смог защитить — хотя бы отомщу.

— Кому?

— Найдем. Вместе найдем.

Васька вслушивался в разговор, потом вмешался:

«Право на месть — священно. Помочь в этом — обязанность».

— Как? Как ты нам поможешь?

Они втроем наблюдали за деревней, спрятавшись в высокой траве почти у самой стены. Когда-то картофельное поле заросло чернобыльником и лебедой выше человеческого роста, а выкосить этот бурьян просто не успели, ограничившись для страховки от тваренышей проволочными ловушками. Впрочем, Ваське они нисколько не мешали, он отодвигал петли лапой, вытаптывая полянку и сектор обзора. А Дуброво притихло, только изредка доносилась неразборчивая ругань, пьяные выкрики, да еще поднимался дымок в том месте, где совсем недавно виднелась крыша родного дома. Сейчас ее не было, и при взгляде туда сами сжимались кулаки и во рту появлялся солоноватый привкус крови от прокушенной губы.

Санек отворачивался. Мужчины не плачут, а то, что стекает по щекам, это не слезы — это уходит детство. Уходит, забирая с собой и несостоявшуюся юность, оставляя в душе пустоту, заполняемую горечью. И он откуда-то знает, что смыть ту горечь можно только чужой кровью. Первобытное чувство? Нет, сладкое и восхитительное предвкушение справедливой мести. Она должна, обязана совершиться, иначе… иначе душа просто выгорит изнутри. И умрешь сам, задохнувшись под толстым слоем горячего пепла. Выбора нет, как и вариантов.

Лена с тревогой наблюдала за изменениями, происходившими с младшим братом. Будто внутренним ветром с него сдувало маску ребенка, десятилетнего мальчишки, открывая спрятанное под осыпающейся оболочкой истинное лицо. Лицо зверя?

— Вася, ты это видишь?

Тот виновато уставился в землю:

«Все слишком быстро произошло. Не успел поставить защиту. Соединение сознания получилось без ограничений. Совсем без ограничений».

Санек встрепенулся:

— Я зверь?

«Нет, ты больше».

— Это как?

«Крутой мен с медными яйцами», — пояснил Василий и прижал уши, ожидая справедливого подзатыльника.

Репрессий не последовало — Лена прижала палец к губам, призывая к тишине, и показала в сторону ворот деревни. Оттуда, ощетинившись из приоткрытых окошек стволами ружей, неторопливо выкатился «уазик». Потом, заскрежетав коробкой передач, бойко рванул вперед, чуть притормозил на перекрестке и поехал по дороге на Солонское. Санек подскочил.

— Стой, придурок! — Девушка еле успела ухватить брата за шиворот. — Куда?

— Там… там… — Голос парнишки звучал глухо и прерывисто. — Там наши…

— В машине?

— Угу. — Сашка зло сплюнул в сторону и сел в траву, сжимая в руках оказавшееся бесполезным ружье. — Только у Сереги голова разбита. Чувствуешь запах крови?

Лена болезненно поморщилась:

— Она здесь везде.

«В погоню, командир?» — Васька облизнулся и щелкнул зубами.

— Пешком?

«Я отдал команду на задержание. Там в ложбинке две здоровые березы, так что дорогу перекроют намертво. Пойдем?»

— Так они же и мальчишек сожрут! — охнула Лена. — Останови!

— Не тронут, — заверил Санек, лицо которого приобрело сосредоточенное выражение. — Иначе я им глаз на… хм… глаз куда надо натяну. Часа на два задержат, больше никак — там всего сотни полторы соберется.

— Ты откуда знаешь?

— Вижу их, — мальчишка постучал указательным пальцем себе по лбу. — Там, внутри вижу.

— Зверь.

— Почти, — вымученно улыбнулся Сашка и зябко дернул плечами. — Так идем?

— Подожди, — остановила его старшая сестра. — Если у нас есть два часа, то нужно узнать про маму.

— Дом сгорел. — Голос предательски дрогнул.

— Ну и что? Могут в кладовке отсидеться.

— В какой еще кладовке?

— Есть там одна…

Лена хорошо помнила, как при строительстве нового дома отец с Андреем копали траншею от фундамента до старого погреба, находившегося метрах в десяти, а потом все это прятали под толстым слоем земли. Зачем нужна была потайная комната, неизвестно, но нагрянувшая однажды милиция вместе с охотинспекцией целый день безуспешно пыталась отыскать трех подстреленных без лицензии кабанов. И очень вкусных, между прочим, кабанов.

— Надо в деревню пробираться.

— Или пленного взять, — рассудительно заметил Саня. — И одно другому не помешает.

Васька изобразил ухмылку и сообщил:

«Я покажу, как пробраться».

— Ты откуда знаешь?

«Разведка. Следующим этапом программы тренировок должен был стать штурм укрепленных поселений. Помнишь?»

Овраг с каскадом заплывших илом старых прудов, заросших по берегам черемухой, делил поселение на две части. Сама деревня походила на большую букву П, повернутую правой стойкой на север, и он как раз проходил посредине, начинаясь почти у самой верхней планки. Когда-то в прудах была рыба, рядом стояли бани, но по странному стечению обстоятельств жизнь здесь оказалась намертво связана с существованием Советского Союза. Не стало его, и почти сразу же умерло Дуброво. Агония продолжалась еще лет пять, а наезжающие дачники лишь продлевали ее, поддерживая видимость существования. Потом перестали появляться и они. А овраг остался. Да что с ним может случиться, с оврагом-то? Был до Нашествия, будет и после него. Нечто местное вечное, за неимением пирамид.

Забор проходил по дамбе, загораживающей самый последний, нижний пруд, оставляя лишь узенькую тропинку на самом краю крутого склона. Тишина. Кузнечики в траве стрекочут, ветерок лениво перебирает склонившиеся до земли ветки громадной ветлы, да журчит вода, вытекающая из трубы.