Книга Путешествие в Сибирь 1845—1849 - Матиас Александр Кастрен

целуем нашу дочь и говорим ей: «Прощай!».

Как южные, так еще более и северные самоеды, кроме песен, любят и сказки. Замечательно, однако ж, что большая часть их сказок более или менее заимствованные от других народов. По крайней мере в Томской губернии я не нашел ни одной совершенно туземного происхождения; только некоторые сказки северных самоедов имеют, кажется, свой особный характер. Я не привожу, однако ж, образцов этого рода словесности, потому что это завлекло бы меня слишком далеко.

Что касается до древних обычаев, нравов и учреждений, то в Томской губернии они по большей части уже забыты, и потому мы займемся ими, когда придется говорить о северных самоедах. Здесь же касательно самоедской древности скажу только несколько слов о памятниках, которые во множестве встречаются в Томской губернии и известны под названием чудских могил (самоед, laed). У томских самоедов сохранилось о них следующее предание: «Прежде у отцов наших был обычай погребать мертвых над поверхностью земли. Покойника клали в гроб и с ним вместе клали впоследствии и кое-что из его имущества, как, например, одежды, лук и стрелы, топор, нож, ложку и котел, и т.п. На все это наваливался земляный холм, потому что боялись иметь мертвого близко перед глазами, а кроме того, желали и защитить его от диких зверей». Таково общее предание о чудских могилах в Томской губернии; в некоторых местах прибавляли к этому еще, что чудь погребала под одним холмом всех членов семьи. А так как гроба, по рассказам, ставили не рядом, а один над другим, то и холм мало-помалу возрастал до необыкновенной высоты. Некоторые чудские могилы, как говорят, и теперь еще весьма велики, хотя с тех пор они, естественно, должны были значительно понизиться. Из открытий, сделанных в чудских могилах, я слышал только о медных стрелах и человеческих костях и что и те, и другие величины необыкновенной. Так как стрелы, особенно же огромные человеческие кости, а в некоторых местах и самые высокие холмы, положительно приписываются чуждому народу, то и оказывается, что о чудских могилах ходят два различных предания. Одно принимает, что настоящие предки самоедов — именно народ, который русские называют чудью, другое темно намекает на народы исчезнувшие. Первое решительно имеет историческое обоснование, ибо обычай хоронить мертвых над землей существует еще и доныне у северных самоедов, которые, однако ж, сколько мне известно, никогда не засыпают гроба землей. Для дознания истинности другого предания, связывающего с некоторыми чудскими могилами память о другом, чуждом народе, необходимо точное исследование содержания этих могил. Такого же исследования я не мог сделать, потому что проезжал по Томской губернии в самые холодные месяцы года. Опираясь, однако ж, на предание, осмеливаюсь признать возможным, что некоторые чудские могилы, может быть, остатки финских народов. Дознано, что остяки, лопари, финны и другие их соплеменники хоронили своих покойников также в земляных холмах (по-фински Aarnin haudat). Что прежде пришествия самоедов эти народы были туземны в этом краю, этого, конечно, нельзя доказать с совершенной ясностью; тем не менее это весьма, однако ж, вероятно, потому что и до сих пор угорские финны — ближайшие соседи самоедов к северу и, судя по сродству их с самоедами, кажется, пришли сюда, как и они, с юга. Мимоходом упомяну также, что в этом краю можно указать многие названия местностей решительно финского происхождения, но об этом я предполагаю поговорить еще подробнее впоследствии.

После этих замечаний, касающихся преимущественно самоедской старины, приступаю к краткому описанию теперешнего внешнего положения и образа жизни томских самоедов. В этом отношении должно тщательно отличать самоедов, живущих по самой Оби, от тех, которые живут по притокам ее. Первые приняли уже вообще быт русских крестьян и отличаются от них только большей грубостью манер, большей бедностью, ленью, тупоумием и совершенным отсутствием всякого стремления к умственному и хозяйственному улучшению. Они живут в избах, построенных и расположенных по образцу русских, только что они меньше, темнее и, сверх того, холодны, грязны, без всякой необходимой домашней утвари и во всех отношения непрочны, за что русские и называют их юртами. Главнейший промысел как их, так и русских, — рыболовство, которое продолжается круглый год и производится почти таким же образом, как по Иртышу и по Нижней Оби. Здесь туземцы не имеют, впрочем, исключительного права на реку: рыбные места разделены между русскими, самоедами и татарами. Звероловство по Оби не представляет особенных выгод, им занимаются только самые бедные самоеды, которые для этой цели уходят в отдаленные леса (тайги). Как русские, так и самоеды занимаются здесь и скотоводством, но успеху этой отрасли хозяйства сильно препятствуют внешние неблагоприятные обстоятельства, в особенности ежегодно свирепствующие падежи. Земледелие совершенно неизвестно томским самоедам, хотя климат и не препятствует ему нисколько, по крайней мере выше Нарыма, где многие русские занимаются им. Идти в батраки к русским крестьянам или купцам — последнее средство в крайности, и как остяки, так и самоеды почитают это не лучшим самого тяжелого тюремного заключения. Важный также для томских самоедов промысел — извозничество. Кроме того, между ними встречаются искусные кузнецы, плотники, столяры и другие ремесленники. Уже из этих замечаний видно, что обские самоеды находятся в том же самом положении, в каком и иртышские остяки, о которых я уже говорил подробно.

Что же касается до самоедов, живущих по Тыму, Пара-бели и другим притокам Оби, то они совершенно сходны с остяками Сургутского округа. Нет никакого сомнения, что в Томской губернии русская образованность укоренилась между туземцами гораздо глубже, нежели в упомянутом округе Тобольской, но когда нужно говорить только о том, что составляет особенность каждого из этих двух народов, то о томских лесных самоедах все-таки придется немного сказать такого, чего бы не было уже сказано о сургутских остяках. Вследствие большей образованности томские самоеды начали, конечно, даже и в отдаленных местах строиться и жить по образцу русских, но юрты все еще продолжают существовать как временные жилища, которыми пользуются во время охоты и рыбной ловли. По Тыму и Верхней Кети русские избы не вошли еще и совсем в употребление; тут до сих пор постоянные жилища торфяные юрты, а временные — берестяные, не говоря о шалашах охотников. Постройкой и прочим юрты самоедов нисколько не отличаются от остяцких. Вся разница только в вышеупомянутой мной форме берестяных юрт.

Народная одежда томских самоедов такова же и так же редка, как и у обских остяков. Верхнее платье состоит из короткой, шерстью наружу, оленьей шубы, распахивающейся спереди; у мужчин она ровная, а