Книга Акселератор жизни. Слой четвертый - Сергей Александрович Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Использовав технику быстрого перемещения, второй перст моментально скрылся из виду.
— Наконец-то нет лишних ушей, — утерев рукавом пот со лба, я пытливо посмотрел на ректора. — Настало время для разговора, Максим Александрович. Надеюсь, что после нашего поединка у вас не осталось сомнений в моей силе?
— У меня их не осталось после первых десяти минут боя, — повторил свои слова Морозов. — Уже тогда стало понятно, что ты сильнее. Даже если бы лезвие моего топора пару минут назад оказалось у твоей шеи, я бы всё равно сдался, отдав победу тебе.
— Весьма благородный поступок, только непонятно в честь чего? Да, у меня огромная выносливость, но я явно уступаю вам по технике.
— Ненамного, — отмахнулся ректор и подбросил носком туфли свой топор с земли, раскладное топорище которого легло ему в руку. — Айзек… всё ещё непривычно так тебя называть… Понимаешь, я достиг своего предела. Он есть у каждого одарённого. Даже если буду ежедневно упорно практиковаться, то сильней не стану. Возраст, знаешь ли… А ты ещё молод, вся жизнь впереди, и ты прогрессируешь в развитии своих способностей и уже сейчас сражаешься со мной на равных. Представь, что будет через год, два или десять лет… Так что, ты бесспорный победитель. После первых десяти минут это стало очевидно и я сражался лишь для того, чтобы освежить свои навыки. Нечасто удаётся бросить вызов своим способностям. Возвращаясь к твоему вопросу… Да, ты доказал мне свою силу.
— Значит, вы теперь не сомневаетесь, что я в состоянии защитить Милу от ВРИЛ или кого бы то ни было…
— Не сомневаюсь, — лицо Морозова выразило предельную серьёзность. — Именно поэтому, как её опекун, я разрешаю тебе с ней встречаться. Ты ведь именно этого от меня хотел?
— Эмм, вообще-то нет, — я озадаченно почесал висок, вызвав растерянность у ректора. — Я хотел ей предложение сделать.
— Предложение чего? — не понял ректор, сдвигая брови.
— Руки и сердца. — После моих слов физиономия Морозова приобрела некоторую бледность, а рот приоткрылся. — Замуж хотел позвать.
— И речи быть не может! — взвился ректор, скорее от неожиданности, чем от понимания ситуации.
— Это почему же?
— Рано ей! Она ещё маленькая! — насупился Максим Александрович. — Ты хоть думай, что предлагаешь.
— В смысле, «рано»? — я даже опешил от таких раскладов. — Мила — половозрелая, обворожительная и сексуальная девушка. Поймите, Максим Александрович, она уже не ребёнок и может самостоятельно…
— Это мне решать! — выдал ректор на повышенных тонах, довольно невежливо перебив меня. — Рано ей ещё…
— Ничего не рано! — тут уже взорвался я. — Прекратите страдать откровенной хернëй! По-моему, маленький здесь только вы. Поймите, что Мила уже не нуждается в опеке. Примите, наконец, тот факт, что пора перестать её контролировать. Вы и сами это понимаете, но продолжаете тешить свой эгоизм и страх. Именно это чувство движет вами, а не забота.
— Эгоизм⁈ Страх? Что ты несëшь? Да я всё для неё…
— Вы не хотите её от себя отпускать, — мой голос сделался низким и жёстким, — потому, что боитесь остаться один. В этом вся причина.
— Я…
Ректор хотел возразить, но я не позволил, усилив нажим.
— Послушайте… Как мужчина мужчине, — я сделал шаг вперёд и мы оказались вплотную друг к другу. — Ректор, определитесь: вы хотите, чтобы Мила повторила вашу судьбу или чтобы она была счастлива?
— Разумеется, чтобы она была счастлива, но ей…
— Тогда отпустите её и займитесь собой, чтобы времени на всякие глупости не оставалось.
— Это какие ещё глупости? — Морозов сейчас напоминал выпавшего из гнезда галчонка.
— Не знаю. Может, заведёте себе сорок котов, сопьётесь или будете ходить и ныть: «Бедный я, несчастный, один-одинëшенек остался». А кто в этом виноват? Только вы сами! Вцепились обеими руками в племянницу и держите подле себя. Ни ей, ни себе жизни не даëте. Извиняюсь за резкость, но у меня кончилось всё чувство такта и терпение.
— Ты бы рассуждал совсем иначе, — не скрывая раздражения, начал говорить Морозов, шумно выдохнув, после чего взял меня за грудки и слегка тряхнул. — Пойми, что кроме неё у меня никого…
— Опять эту шарманку заладили… — наступила моя очередь вздыхать. — Повторюсь, но вы сам себе злобный скверх… Забота — это хорошо, но вы замкнулись в Миле, наплевав на себя. Слишком пеклись о её благополучии, и вот результат… Вам нужно найти себе женщину.
— Что?
— Что? — повторил я, пожав плечами. — Уверен, Мила будет со мной счастлива, а вы найдите себе женщину. Есть кто-нибудь на примете?
— Нет, конечно, — Морозов, казалось, впал в ещё большую растерянность от происходящего.
— Сказали так, будто есть чем гордиться. — Судя по лицу ректора, моего подкола он не понял. — Вот не поверю! Неужели нет той счастливицы, которой вы симпатизируете? Или, может, не вы, а вам? Мужчина вы видный, при положении.
— Кхм… Айзек, у меня нет времени на женщин, — восстановив самообладание, сообщил Максим Александрович, на мгновение отведя взгляд. — У меня целый лицей, который только-только стал академией. Я постоянно работаю…
— А в академии женщин нет? — съязвил я, а в голове моментально замаячила одна идея. — Точно! Я знаю, кто вам подойдёт. Например… инструктор Лаврова!
Ректор закашлялся, выпучив глаза будто скверх, летящий в турбину маневрового двигателя линкора.
— А что? — реакция Максима Александровича была мне совсем непонятна. — Ваш топор мне в брюхо, если инструктор Лаврова не женщина. Идеальный вариант! По работе вы часто контактируете и…
— Я не думаю, что это хорошая идея.
— Правильно! Потому что это — идеальная идея! — меня уже нельзя было остановить. — Как не крути — сплошные плюсы. Красивая, умная, эффектная, свободная… И вы свободны. Что ещё надо?
— Айзек, она мой сотрудник, — начал возражать ректор, но по моему лицу понял, что довод неубедительный. — Да у нас с ней разница в возрасте…
— И что? Максим Александрович, вы ещё фору молодым дадите. Да на вас даже ученицы заглядываются.
— Айзек, хватит, — смутился ректор, но кажется, мои слова заставили его задуматься. —… У инструктора Лавровой взбалмошный и своенравный характер. Она частенько идёт наперекор правилам и… и мне.
— Вот и отлично! — я довольно потёр руки, подмигнув смущённому ректору. — Будете уравновешивать друг друга. Уверен, что она вас расшевелит.
— Не нужно меня шевелить, — недовольно насупился Морозов. — И не лезь ко мне больше с подобными глупостями.
— Не буду, но вы всё же подумайте над моими словами, — я добродушно усмехнулся, поглядывая в сторону пары авто, припаркованных в несколько сотнях метров у съезда с трассы. — Надеюсь, мы с вами друг друга поняли. Завтра я к вам с визитом, только Миле не говорите. Хочу сюрпириз сделать и…
— А я своего согласия не давал! — вновь упёрся Морозов, сердито сморщив брови.
— Ректор, вы понимаете, что сейчас не тот случай. Ваше упорство всё усугубляет. Впрочем, если хотите, чтобы в один прекрасный день Мила попросту от вас сбежала, то пожалуйста! Думаете, будет лучше? — оставив молчащего Морозова, я развернулся и зашагал в сторону трассы, помахав через плечо ректору на прощание. — Подумайте обо всём сказанном здесь в спокойной обстановке. Завтра навещу вас…
Не прошло и сорока минут, как я уже был на подземной парковке. Чувствовалась усталость, но довольство переполняло меня, грозя покапать с ушей. Хоть Морозов оказался упорнее, чем хотелось, у меня не было сомнений, что он сдастся.
Зайдя в дом и начав разуваться, мой слух резанула непривычная тишина в гостиной. Сверился с настенными часами: обычно в это время девчата устраивают вечерние посиделки, на которых Зою посещают экстраординарные идеи проведения досуга. Я слегка насторожился.
Впрочем, опасения не подтвердились. Стоило пройти половину коридора, как из гостиной раздался недовольный крик.
— Нечестно! Это монгольский шаманизм или читер ь ство! — Зоя, отшвырнув в строну джойстик и скрестив руки на груди, недоверчиво буравила взглядом победительницу. — Тебе просто повезло! Давай снова. Этот р я унд не засчитывается.
— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался я, входя
