Книга Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

завоевательных планов) к Голландии, «протестантской сестре» и в то же время торговому конкуренту, против которой Англия не раз вступала в вооруженную борьбу. Но подобная снисходительность не распространялась на планы реставрации католицизма и абсолютизма, которые лелеял узколобый фанатик — младший брат короля Яков, герцог Йоркский, ставший наследником престола (у Карла не было законных детей).

Карл II понимал растущее политическое значение настроений влиятельных буржуазных кругов, еще не получивших тогда наименование «общественного мнения». От недовольных попытками Карла II вернуться ко временам королевского абсолютизма тоже не ускользнуло, какую роль стала играть эта новая сила. А уж стечение исторических обстоятельств привело к тому, что влияние едва вышедшего из пеленок «общественного мнения» проявило себя прежде всего в складывании новых форм фабрикации политических процессов.

При Генрихе VIII обвиняемым инкриминировался прежде всего заговор против монарха, при королеве Марии — против реставрации католицизма, при Елизавете I — против монархии, государственной церкви и независимости страны в угоду иноземным враждебным силам. При Генрихе VIII попросту изобретали заговоры, при Елизавете и Якове возникали уже пестрота и разнообразие — действительные заговоры причудливо переплетались с частично или полностью сфабрикованными. Так было, как мы помним, с иезуитскими заговорами, в организацию которых вносила свою посильную лепту и тайная политическая полиция. Но полностью иезуитам стали платить их же монетой, когда «Общество Иисуса» превратили в удобный жупел. Обвинения в связи с иезуитами стали привычным средством возбуждения общественного мнения против политических противников. Если при Елизавете и первых двух Стюартах политические процессы устраивали, адресуясь к толпе, то в правление реставрированных после революции Стюартов толпа начинает принимать непосредственное участие в подготовке таких процессов. Она становится движущей силой этой подготовки, но силой, действующей по подстрекательству извне и не ведающей, что творит. И вдобавок ко всему силой, порой направляемой вовсе не правительством и враждебной его недекларируемым, а реальным, хотя и скрываемым намерениям.

В конце семидесятых годов XVII в. в Англии резко обострилась политическая борьба, замаячила перспектива новой революции. Правда, вожди оппозиции, которая как раз в эти годы формировалась в политическую партию вигов, не выдвигали радикальных лозунгов. Они говорили о необходимости защитить короля и государственную англиканскую церковь от происков папистов, стремящихся восстановить в Англии католичество, утвердить абсолютизм по континентальному образцу, отнять у парламента его права. И тут лидерам оппозиции сыграли на руку из поколения в поколение передававшиеся рассказы, в которых изобличались иезуитские козни[184].

В Англии продолжало сохраняться, правда численно все сокращавшееся, католическое меньшинство — к концу 60-х годов XVH в. насчитывалось около 260 тыс. католиков (примерно 5 % от пятимиллионного населения страны), около 500 католических священников, включая 120 иезуитов. Рим ни в то время, ни впоследствии не отказался от своего притязания на обладание правом смещать монархов, неугодных церкви. Присяга же верности английским властям включала пункт, отрицающий такое право. Именно поэтому-то католикам предписывалось не давать присягу. Феодально-абсолютистская реакция в Англии действительно выступала под католическим знаменем и пользовалась поддержкой извне. Однако эта поддержка проистекала не от распавшегося уже лагеря контрреформации, а от претендовавшего на европейскую гегемонию Людовика XIV, воевавшего с императором, традиционной опорой этого лагеря. Иллюзией было приписывать папству главную роль в планах утверждения абсолютизма в Англии, хотя иезуиты (да и все английское католическое духовенство) поставили себя на службу этим планам.

Многие англичане сознавали, что Рим и католические державы не могут серьезно думать о военной интервенции, о посылке новой «Великой армады». Однако это убеждение дополнительно порождало страхи перед тем, как бы паписты не попытались добиться осуществления своих намерений с помощью тайного заговора.

После большого лондонского пожара 1666 г., во время которого сгорела большая часть Сити, виновниками этого события стали считать католиков, и особенно иезуитов. Вступление Англии в войну на стороне Голландии против Франции Людовика XIV только усилило эти подозрения. Они не рассеялись, а, напротив, еще более возросли, когда Людовик XIV превратился в союзника Карла П. А для того чтобы придать нужный ход этим опасениям, было применено оружие, многократно и с полным успехом использовавшееся в английской политической практике. Проще говоря — донос. Конечно, это испытанное средство подверглось некоторому обновлению в соответствии с духом времени. Раньше попросту доносили властям, которые уже сами решали, как воспользоваться полученным наветом. Теперь же донос по-прежнему традиционно представлялся на благоусмотрение монарха, фактически же адресовался к населению английской столицы.

Впрочем, в «папистском заговоре», о котором пойдет речь ниже, столько же от действительных или мнимых католических заговоров времен Елизаветы I и Якова I, сколько и от, по-видимому, сфабрикованных властями пуританских «заговоров» первых лет Реставрации. За участие в них, в частности, в 1662 г. был казнен Томас Тондж, родственник (возможно, даже родной брат) некоего Исраэля Тонджа, а в 1664 г. в Йорке по тому же обвинению на плаху был отправлен «капитан Отс», почти несомненно родственник Титуса Отса[185], — главных действующих лиц «папистского заговора».

Титус Отс, сын капеллана кромвелевской армии, вернувшегося позднее в лоно англиканства, родился в 1649 г. После учебы в Кембридже он принял духовный сан и получил место приходского священника в графстве Кент. Там вскоре стали уличать его в пьянстве и даже еретических взглядах, унаследованных от отца, бывшего анабаптиста. Потеряв приход, Отс вступил в тяжбу с местным богатым сквайром Паркером, обвиняя его в произнесении «изменнических слов», а его сына Уильяма — в содомском грехе. Обвинение было опровергнуто, Отсу предъявлен иск об убытках в 1000 ф. ст., вдобавок он должен был предстать перед судом квартальной сессии по обвинению в лжесвидетельстве. Отс предпочел вместо этого завербоваться капелланом на корабль «Эдвенчур» («Приключение»), который направлялся в Танжер (в Северной Африке тогда находился английский гарнизон). Но это «приключение» окончилось для Отса увольнением за «противоестественные действия, которые не подобает называть»[186]. Как справедливо замечает один историк, учитывая нравы, царившие тогда в королевском флоте, нужно было уж как-то особенно отличиться, чтобы быть изгнанным со службы за недостойное поведение[187].

Отс сменил еще несколько мест, подвизаясь в роли священника в знатных домах, пока 3 марта 1677 г. не совершил неожиданный трюк, перейдя в католичество. Исраэль Тондж, приятель Отса, баптистский священник, переметнувшийся в годы Реставрации в англиканство, впоследствии объяснял отступничество Отса от государственной церкви желанием выведать намерения иезуитов. Это более чем сомнительно, так как Отс явно не поставил в известность о якобы имевшихся у него планах хотя бы того же Тонджа, ярого ненавистника «Общества Иисуса» и естественного союзника в таком деле. Вдобавок для шпионажа за орденом разумнее было бы отправиться в одну из иезуитских семинарий в