Книга Пятая труба; Тень власти - Поль Бертрам

кто должен был сопровождать меня, — серьёзно отвечала она. — А сегодня я шла не по своей воле. Мне хотелось повидать кардинала камбрийого. Ведь от моего жилища до него несколько шагов. Но меня завела сюда одна женщина. Я знаю, по чьему приказу.

Несмотря на мягкость, с которой сказаны были эти слова, секретарь почувствовал в них упрёк.

— Извините, — сказал он, — мы часто судим о деле, не зная его хорошенько.

— Я рассчитывала встретить вас у кардинала.

Они молча пошли дальше. Все окна были заперты, и ни один глаз не следил за ними. То было время всяких насилий и внезапных нападений.

Секретарю казалось, что он идёт во сне, и, когда леди Изольда заговорила было с ним, ответа от него не было. Она взглянула на него удивлённо и, в свою очередь, смолкла. Едва достигли они её жилища, как Магнус Штейн вдруг зашатался и, сделав шага два, тяжело прислонился к стене. Его спутница взглянула на него со страхом и увидела, что лицо его налилось кровью, а глаза ярко блестят.

— Живо! — вскричал один из солдат, шедший сзади него. — Несите его в комнату. Он ранен, а может быть, и хуже.

Оба подхватили его под руки. Леди Изольда выхватила из кармана маленький флакон и хотела влить его содержимое ему в рот. Но он так плотно сжал губы, что ей с трудом удалось влить каплю-другую. Затем они быстро направились к её дому. Леди Изольда вбежала к себе с лихорадочной поспешностью, расталкивая вышедших ей навстречу слуг.

— Несите сюда, в эту комнату!

Она велела положить его на её кровать, не обращая внимание на то, что его пыльные сапоги пачкают её дорогое шёлковое одеяло.

— Принесите скорее еду и старого испанского вина, — сказала она Жуазель. — Вы не слышали, что я вам сказала. Плохо же я вас выдрессировала, — гневно добавила она, видя, что девушка замешкалась.

Та бросилась со всех ног.

Не обращая ни на кого внимания, леди Изольда наклонилась над неподвижным телом секретаря и внимательно осмотрела его, разыскивая, куда он ранен. Левый рукав его оказался разорванным и окровавленным. Она быстро отрезала рукав и обнажила руку — ту самую, которой секретарь пытался приподнять умиравшего. Рана, сама по себе царапина, имела, однако, по краям какую-то странную окраску. Леди Изольда быстро наклонилась и принялась высасывать рану.

— Боже мой! — в ужасе вскрикнула вернувшаяся Жуазель, поняв, в чём дело. — Вспомните о кинжале. Позвольте это сделать мне.

— Молчи! — кратко отвечала леди.

Через минуту она поднялась и, взяв из рук Жуазель бутылку с вином, налила немного в ложку. Ей удалось раньше влить раненому в рот несколько капель противоядия: они, очевидно, оказали своё действие, и теперь его зубы были стиснуты не так плотно. Не без труда удалось ей влить ещё несколько капель. Дав ему затем вина, она глубоко вздохнула и остановилась около постели.

— По крайней мере, прополаскайте хоть рот, — робко заметила Жуазель.

Леди Изольда последовала её совету.

Один из солдат предложил сходить за лекарем.

— Лекарь тут не поможет, — сказала леди Изольда. — Я сама знаю, что тут надо делать. Он уже в безопасности. Теперь идите и приходите завтра.

Оба солдата молча повиновались.

— Можете идти и вы, — продолжала леди, обращаясь к прислуге. — Если нужно будет, я позову вас.

Она села около кровати и пристально смотрела на секретаря. Он как будто спал. Обычная суровость его лица во сне исчезла. Через несколько минут она потрогала его руки: они были холодны, хотя на щеках показался уже румянец. Она взяла его руки в свои и потихоньку стала согревать их, пока из ранки не показалась снова кровь. Тогда она кивнула головой и опустилась в своё кресло, не останавливая кровотечения. Когда оно прекратилось, Магнус открыл глаза. Налив стакан вина, леди Изольда наклонилась над ним и заставила его выпить вина. Он был ещё оглушён, но его пульс стал биться от вина сильнее. Он приподнялся и спросил:

— Где я? Что случилось?

— Ш-ш-ш! Вы не должны говорить, — отвечала она мелодичным голосом. — Через минуту вы всё вспомните. А если нет, то я расскажу вам.

Тихонько она опять опустила его на подушки. Взяв яства, принесённые Жуазель, она стала на колени и принялась кормить его, как ребёнка. Но его воля была непоколебима. С усилием он приподнялся и опять сел на кровати.

— Расскажите же мне всё!

— Вы спасли мне жизнь, даже больше, — серьёзно отвечала она, — вы были ранены и потеряли сознание. Вспоминаете теперь?

— Нет, этого я не помню.

— Лёгкая царапина, и вы никогда бы не почувствовали её, но, к сожалению, вы дотронулись до человека, поражённого моим кинжалом, и пена из его рта попала вам в рану. А этот яд смертоносен. Но теперь вы в безопасности, — быстро прибавила она. — У меня есть противоядие.

Он взглянул на свою руку, из которой кровь продолжала капать на одеяло.

— О, я испортил ваше одеяло. Я слышал, что этот яд продолжает действовать даже, когда высохнет.

— Не бойтесь. Кровь безвредна, ибо я высосала яд из ранки.

— Но ведь вы рисковали жизнью?

— А для чего она, как не для того, чтобы рисковать ради великой цели? Ведь и вы рисковали своей?

Это было сказано совершенно просто, как будто против этого ничего нельзя было сказать. Невольно его мысли перенеслись к Фастраде, которая заклинала небеса сохранить ей эту жизнь и беспрестанно заставляла его делать ради неё то, что он считал низким и позорным.

Одно мгновение он ненавидел сам себя за то, что он смел сравнивать их обеих — чистую девушку и потерянную женщину, и его вера в невесту снова окрепла в его сердце.

— Я только исполнил свой долг, — промолвил он. — Если хочешь быть мужчиной, то приходится беспрестанно рисковать жизнью.

— А разве женщине, если она хочет оставаться ею, также не приходится рисковать? Только судьба плохо вознаграждает её за это. Если она умирает, то умирает без славы. Если совершает какой-нибудь проступок, то покрывается стыдом.

Он не нашёлся, что возразить ей.

— Мы тоже должны учиться умирать, не оставляя по себе памяти, — сурово произнёс он.

В глубине сердца он чувствовал, однако, что этому искусству он не учился.

— Вы рождены не для того, чтобы быть