Книга Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта - Борис Николаевич Александровский

узников по распоряжению германского командования была освобождена оттуда вскоре после разгрома Франции в 1940 году. Все же остальные «оборонцы» поплатились за свой патриотический порыв почти пятилетним пребыванием в петеновских тюрьмах и лагерях, из которых вышли живыми далеко не все. Многие из них тремя годами позже выехали в Советский Союз в качестве советских граждан.

Говоря об эволюции эмигрантской политической мысли, я должен упомянуть еще об одной организации, носившей название Союза возвращения на Родину. Она появилась в начале 1920-х годов и существовала долго, но охватывала сравнительно ограниченный круг эмигрантов.

В заключение этой главы мне остается сказать несколько слов о левом секторе эмиграции, далеко не столь многочисленном по сравнению с правым, и в свою очередь, делившемся на ряд отдельных групп. Наиболее сплоченными и многочисленными в нем были те круги, состоявшие почти исключительно из интеллигенции, которые группировались вокруг П.Н. Милюкова – лидера дореволюционной Конституционно-демократической (кадетской) партии (после Февральской революции переименованной в Республиканско-демократическую[8]).

Прошлое Милюкова всем известно. Крупный буржуазный ученый-историк, он в последние предреволюционные годы выдвинулся на политической арене как один из главарей вышеназванной партии и в качестве такового вошел на короткий срок в состав Временного правительства. Его роль в событиях лета 1917 года достаточно известна, и нет необходимости на этом останавливаться.

При каких обстоятельствах он попал в эмиграцию, я не знаю, но уже в самом начале 1920-х годов он занял одно из первых мест среди ее «верхушки», а именно левого крыла. Приблизительно тогда же он начал издавать в Париже ежедневную газету «Последние новости», просуществовавшую девятнадцать или двадцать лет – до гитлеровской оккупации Франции и бегства самого Милюкова из Парижа.

В эмиграции Милюков остался тем же, чем он был во все предыдущие периоды своей политической карьеры. Он рассматривал Октябрьскую революцию как незаконный захват власти меньшинством против якобы уже выявленной воли большинства и слепо верил, что «будущая Россия» станет буржуазно-демократической республикой по западноевропейскому типу. Он допускал возможность «эволюции большевизма до уровня западноевропейского парламентаризма» и был противником «резких скачков» и контрреволюционных переворотов, во что, как известно, верило правое крыло эмиграции.

Белую идеологию он презирал до глубины души и все двадцать лет ежедневно издевался и глумился над ее апологетами.

В дореволюционном прошлом он придерживался взгляда, что «Россию надо было спускать на тормозах», и в тупоумии тогдашней правящей клики, не сумевшей это сделать, видел главную причину революции. Спасение России он видел в либерально-соглашательской политике буржуазии по отношению к царскому правительству, в его «обуздании» и переделке на конституционный западноевропейский манер. Ведя все двадцать лет на страницах своей газеты антисоветскую пропаганду, он рассчитывал, что и большевиков рано или поздно можно будет «обуздать», после чего начнется постепенная переделка Советского Союза в парламентарную буржуазную республику.

Но, ведя борьбу с советской властью, он не менее усердно воевал все двадцать лет и с правым сектором эмиграции. Все, что не вязалось с идеологией столь любезного его сердцу парламентаризма, он считал плесенью и нафталином.

Увы! Ни его личные таланты, ни эрудиция ученого и историка, ни долголетняя политическая деятельность, ни еще более долголетний жизненный стаж не помогли ему ощутить запах той же плесени и нафталина, который исходил от его собственных высказываний.

Он негодовал, когда общественное мнение Советского Союза бесповоротно причислило его к тем людям, которые жаждали, чтобы реки повернулись вспять. Реставраторами он считал только правых эмигрантов, своего же реставраторства, несколько иного покроя, он не замечал и с прежней верою в будущую Российскую парламентскую буржуазно-демократическую республику сошел в могилу в 80-летнем возрасте.

Необходимо отметить, что начавшаяся 22 июня 1941 года трагедия если и не произвела полного переворота в образе мыслей угасавшего лидера либерально-буржуазного крыла эмиграции, то, во всяком случае, оставила в нем глубокий след. Результатом этого явилось его обращение к эмиграции с призывом бороться с агрессором всеми доступными средствами. В широких массах эмиграции, и в частности в правом ее крыле, это обращение прошло малозамеченным, но отрицать его роль в организации среди эмигрантов посильного сопротивления гитлеровцам нельзя.

«Последние новости», как и гукасовское «Возрождение», играли очень большую роль в жизни послереволюционной эмиграции. Для милюковцев улица Тюрбиго, где помещалась редакция их газеты, была в некотором роде священным местом. Авторитет ее создателя и редактора Милюкова для них был выше всех других политических авторитетов. Газета выходила ежедневно в течение двадцати лет и имела вид «большой» газеты дореволюционной эпохи с «ведущими» передовицами, подробной информацией на первой странице о Советском Союзе, рядом обширных статей с пророчествами, касающимися СССР, резкой критикой действий Коммунистической партии и советского правительства, хроникой советской жизни. Далее шли дела внутриэмигрантские: очередная грызня, препирательства и яростная полемика с «Возрождением»; издевательские статьи, заметки и фельетоны, касающиеся политической жизни правого сектора эмиграции; обширная и самая подробная хроника эмигрантской, и в частности парижской, жизни; отчеты о докладах, семинарах, собраниях, банкетах, панихидах и т. д.; призывы благотворительных организаций; письма в редакцию и многое другое.

Большое место отводилось информации о международных событиях и поменьше – хронике французской жизни, которой, как правило, эмигранты не интересовались. В газете помещались также еженедельные обзоры литературы и искусства, хроника художественной, музыкальной и театральной жизни в СССР и за рубежом.

Последние страницы отводились объявлениям, которые как зеркало отражали повседневный эмигрантский быт.

На чьи деньги издавались «Последние новости»?

Ответить на этот вопрос трудно, но, поскольку среди широких кругов эмиграции была хорошо известна связь редакции газеты с международными масонскими и сионистскими финансовыми кругами, можно с большой вероятностью предполагать, что деньги на ее издание шли именно из этого источника. Милюков сам в день своего 75-летнего юбилея подчеркивал, что он связан узами сердечной и неразрывной дружбы с еврейскими кругами. О масонстве он, конечно, умалчивал ввиду полусекретного характера этой организации.

Милюковцы были наиболее сплоченной и многочисленной группой в либерально-буржуазных кругах русского зарубежья. Но группа эта не была единственной. Одним из ее вариантов были бывшие либералы, группировавшиеся в Берлине вокруг газеты «Руль», издававшейся в 1920-х годах и редактировавшейся бывшим единомышленником Милюкова, одним из лидеров дореволюционной кадетской партии – Гессеном.

«Руль» выходил в Берлине с десяток лет, может быть, немного больше. В первые годы третьего десятилетия нашего века, когда центром политически активной части эмиграции был Берлин, «Руль» можно было с полным правом считать ведущим печатным органом эмигрантской либеральной буржуазной прессы. Милюков в течение короткого времени принимал в этом издании деятельное участие. Но вскоре он разошелся с Гессеном по ряду идеологических вопросов и основал в Париже собственную газету, о которой была речь выше. Пальма первенства