Книга Цицерон. Между Сциллой и Харибдой - Анатолий Гаврилович Ильяхов

он вовсе не жаждал оставлять Рим по такому поводу. Но в середине лета ему пришлось направиться на юг Малой Азии в Киликию, не привлекательную для должностного лица римскую провинцию.

Бытовало стойкое представление о наместнике Рима в отдалённой провинции как о временщике, облечённом полномочиями высшей власти, что позволяло резко улучшить личное состояние должностного лица. Люди на улице поздравляли Марка, желали материальных благ, на что он вяло реагировал, отговариваясь, что ему приятнее и полезнее занятия литературой. Он уже знал, что предыдущий наместник, Аппий Клавдий, оставил Киликию разграбленной.

По этой причине Цицерон не спешил к месту службы, в Киликию добирался окольными путями почти четыре месяца! Помимо домашних слуг и рабов его сопровождала внушительная свита – проконсульские ликторы, помощники, секретари, писари, порученцы и вооружённая охрана. Впервые Цицерон взял с собой пятнадцатилетнего сына Марка – пусть приобщается.

По дороге Марк остановился в Арпине в доме брата, где стал невольным свидетелем семейного скандала. В ожидании гостя Квинт поручил управителю заняться подготовкой встречи. За семейным обедом Квинт благодушно попросил супругу Помпонию – он был женат на младшей сестре Аттика – быть хозяйкой за столом. Она в гневе ответила, что в собственном доме давно чувствует себя не хозяйкой, а гостьей. Между супругами произошла ссора; Помпония ушла в слезах на женскую половину дома. Позже Квинт не выдержал, в качестве примирения послал к ней рабов с блюдами, а она не приняла. Брат с расстроенным видом пожаловался Марку:

– И вот так, чуть ли не каждый день мне приходится терпеть её несносный нрав!

Марк ответил шуткой:

– Я виноват, что убедил Аттика выдать сестру за тебя замуж. Ты уже терпи. Не зря наш общий друг Теренций Варрон говорит: «В жене пороки или исправь, или терпи: исправишь – жена твоя будет лучше, а стерпишь – лучше будешь сам».

Квинт изобразил кислую улыбку.

– Я догадывался, что в законном браке супруги меж собой ссорятся, но характер супруги достался мне вместе с богатым приданым. Приходится терпеть.

На следующее утро Квинт с удручённым видом опять пожаловался, что супруга не спала в супружеской постели, оставшись у себя. Марк понимающе посочувствовал:

– Женщины все одинаковы! У меня такая же история с Теренцией. Не зря поэт Гесиод предупреждал: «Женщины – губительный род, происходящий от Пандоры, нам на великое горе меж мужчин обитают. В бедности горькой они не спутницы нам – спутницы только в богатстве… Лучше бы вовсе отказаться от женщин!»

Марк любил Квинта; такого рода сцены заставляли его страдать. По пути в Киликию посетил Кумы, куда съехались многие римские вельможи, проводившие погожие весенние дни в своих виллах на побережье. «Отметился» в Помпеях, где несколько дней отдыхал на собственной вилле, оттуда отправился в Беневент и дальше, в Венузию и Тарент. В Таренте узнал, что Помпей ожидает его в гости. Марк немедленно явился; они провели вместе три замечательных дня, заполненных застольями и дружескими беседами. Марк отметил для себя необычайную разговорчивость консула-диктатора, после чего поделился впечатлениями с Помпонием Аттиком: «…Сам понимаешь, мой друг, не могу сообщить всего, что услышал от Помпея. Скажу только, что я расстался с образцовым гражданином, который, я уверен, устранит всё то, что вызывает опасения не только у меня, но у многих…»

Аттик догадался, что речь могла идти об открытом конфликте Сената с Цезарем, а Помпей надеялся, что мир с Цезарем ещё возможен. И Марк поддерживает его намерение.

Удовлетворённый встречей с Помпеем, Марк направился к Брундизию, откуда военный корабль доставил его со свитой к берегам Греции. Всё время путешествия по Италии Цицерон изводил сопровождавших его друзей и свиту дурным настроением, он проклинал себя, что не смог отказаться от назначения в Киликию. Не забывал излить горечь в письмах к Аттику. Однажды друг пришёл в негодование: «…Да что с тобой, Марк?! Ты ведь ещё даже не приступил к исполнению своих обязанностей!»

А Марк на это с присущим ему унынием отвечал: «…Знаю. И думаю, что худшее впереди…»

Двигаясь по тряским дорогам Греции, остановился в Афинах, чтобы задержаться на десять дней в общении со старыми друзьями и знакомыми.

К берегам Малой Азии его доставил нанятый корабль торговца с Родоса. Погода постоянно менялась в худшую сторону, кормчему приходилось держать корабль ближе к берегу. Хиос… Самос… На Делосе пережидали непогоду семь дней. В Эфесе произошла встреча с прежним наместником Киликии Аппием Клавдием. Он проговорился Цицерону, что в Риме его ожидало обвинение в вымогательстве при исполнении должности. Просил Марка «не усердствовать» на месте, добывая доказательства против Аппия. Если Цицерон займётся поиском, ему не поздоровится.

Аппий Клавдий был родным братом Клодии Пульхр и Публия Клодия, прежде поддерживал их во время гонений на Цицерона. Он был единственным из трибунов, кто разогнал Народное собрание, на котором обсуждался вопрос о возвращении изгнанного из Рима Цицерона. Помня это, сам Цицерон поддерживал в Сенате обвинения Аппия Клавдия в коррупции и крупных взятках. Но бывший наместник Киликии выдал дочь за сына Гнея Помпея и стал одним из самых энергичных его сторонников. Именно о нём говорил в Таренте Помпей, «настаивая на примирении с Аппием».

Наместничество Аппия Клавдия длилось почти два года. За этот срок он успел не только разорить богатую провинцию, но и бездарно проиграть войну с парфянами. Подначальное ему войско понесло потери, воины деморализованы, из-за невыплат жалованья назревал бунт.

И вот в Эфесе Аппий просит у Цицерона помощи – «не копать под него», словно забыл, что погряз в грехах и он не бывший враг Марка. Недолго думая, Марк принял предложение мировой, но не из сочувствия к Аппию. Поддерживать обвинения против него не входило в расчеты нового наместника – себе дороже! Личных врагов у Марка Цицерона и без Аппия хватало, к тому же он сомневался в неотвратимости наказания преступников такого рода. После встречи с Аппием настроение у Марка испортилось вовсе, и он поспешил написать Аттику: «…Мне противны мои обязанности… Я даже не могу передать, как мучит меня тоска по Риму. Как я уже скучаю по месту, где я был бы на виду, по Форуму, по Риму, по дому, по вас тоскую я! Но я перенесу все, лишь бы мне не продлили полномочия. В таком случае для меня всё кончено…»

* * *

Киликия как провинция оказалась под протекторатом Рима после военной кампании Гнея Помпея. Сообщение осуществлялось из Сирии через Киликийские ворота – узкий горный проход в Таврских горах. Больших населённых городов здесь не существовало, а в остальных проживали потомки греческих переселенцев.

Только «окунувшись с головой» в дела провинции, Марк понял, насколько тяжёлое наследие оставил ему Аппий. Положение оказалось слишком тревожным, чтобы наместнику заниматься чем-либо кроме прямых обязанностей. Задержка жалованья воинам привела к неповиновению войска командирам: половина римского легиона снялась с места расположения и разбила лагерь в Ликаонии. Чтобы прокормиться, воины грабили местное население, вызывая справедливое возмущение. Всё происходило в то время, когда парфяне грозили нашествием на приграничные земли.

Наместник объехал всю подведомственную провинцию и убедился, что население, обобранное римскими должностными лицами, оказалось неспособным не только платить Риму налоги и давать отпор парфянам, но и выжить. В каждом поселении Цицерон созывал народные сходки с участием местных чиновников, составлял суммы общественных и частных долгов и государственных налогов, со скрупулёзной точностью проверяя каждую графу. Половину признавал незаконными поборами, которые запрещал отныне взыскивать. Посещал дома жителей, выслушивая