Книга Философия освобождения - Филипп Майнлендер

воле, или спорит с ней и т.д., ибо всегда сама воля посредством одного из своих органов рассуждает, спорит сама с собой. Но совершенно недопустимо, даже в переносном смысле, говорить о принуждении разума и о возможном господстве его над волей; ведь даже если бы мы действительно имели дело со сварой двух независимых начал, дух все равно никогда не вступил бы в отношения господина со слугой, а мог бы быть лишь его бессильным советчиком.

Как мы знаем, дух, хотя и входит в жизнь с определенными предрасположенностями, очень способен к развитию. Способности разума, от которых только и зависит степень интеллекта, могут, в зависимости от того, как с ними обращаться, атрофироваться, так что возникает глупость, или быть доведены до развития, которое называется гениальностью. Развитие разума

– единственная задача образования, если не принимать во внимание физическую подготовку; ведь на характер можно воздействовать только через разум, и то таким образом, чтобы ученику ясно и четко показывали недостатки и преимущества, которые являются последствиями действий, или другими словами, чтобы он ясно увидел, где находится его истинное благо.

Хорошее образование укрепляет силу суждения и памяти и либо пробуждает воображение, либо сдерживает его. В то же время он позволяет разуму впитывать большую или меньшую сумму знаний, которые основаны на опыте и всегда подтверждаются им. Все остальные знания, с которыми он знакомится, отмечены печатью неопределенности.

Наряду с хорошим воспитанием идет плохое, в школе и семье, которое заполняет голову человека фантазиями, суевериями и предрассудками и тем самым делает его неспособным к ясному взгляду на мир. Поздний опыт, однако, изучит его и избавит от многого, что в нем есть тщеславного и ложного, но он также часто усиливает это тщеславие и фальшь и заставляет их

проявляться еще сильнее, когда человек имеет несчастье попасть в круги, где все абсурдное в нем получает благотворное воспитание.

В зависимости от того, является ли дух человека более или менее образованным или воспитанным, развитым или атрофированным, воля будет более или менее способна распознать его истинное благо в целом, а также судить в каждом отдельном случае, какое действие отвечает его интересам, и принимать соответствующее решение.

6.

Характер человека является врожденным, но не неизменным; Его изменчивость, однако, находится в очень узких пределах, поскольку темперамент вообще не может претерпеть изменений, а отдельные качества воли могут претерпеть изменения лишь постольку, поскольку благодаря раннему запечатлению учения и примерам или ударам судьбы, великим несчастьям и тяжелым страданиям – а все это зависит от знания, поскольку оно может течь через дух только на волю – выдающееся качество воли может быть снова сведено к простому зародышу, а другое может быть пробуждено и развито.

Если бы человеческая воля не была познана, она была бы по преимуществу неизменной, подобно природе химической силы, или, лучше сказать, она была бы подвержена непрестанным влияниям климата и если бы он не признавал своей воли, он был бы абсолютно неизменным, как природа химической силы; или, скорее, непрекращающееся воздействие климата, борьба за существование в течение тысяч лет, были бы необходимы, чтобы вызвать незначительные изменения, как это было продемонстрировано на растениях и животных. Но посредством своего духа он подвергается влиянию, которое проникает в него гораздо глубже, чем воображаемые влияния, которые душат и сотрясают его. Да, как мы увидим позже, познание может довести его до такой степени, что он растает и его придется рассматривать как совершенно другого человека, поскольку его поступки теперь совсем другие. Тогда это похоже на то, как если бы терновый куст вдруг дал плоды инжира, а чуда не произошло.

7.

Однако в каждый момент своей жизни человек представляет собой соединение определенного демона и определенного духа, короче говоря, он проявляет вполне определенную индивидуальность, как и каждая вещь в природе. Каждый его поступок является продуктом этого характера, зафиксированного на данный момент, и достаточного мотива, и должен совершаться с той же необходимостью, с которой камень падает на землю. Если на него одновременно действуют несколько мотивов, независимо от того, находятся ли они перед ним наяву или лежат в прошлом или будущем, происходит борьба, из которой побеждает сильнейший. Тогда действие происходит так, как если бы с самого начала существовал только один достаточный мотив.

8.

Из вышесказанного очевидно, что поступки человека не всегда возникают одинаково: либо воля просто следует своим склонностям в настоящем, не задумываясь о будущем, не обращая никакого внимания на свое знание в широком смысле, либо она принимает решения в соответствии со своим общим благосостоянием. В последнем случае он действует либо в соответствии с природой своей воли, либо против нее.

Если он сейчас, под влиянием настоящего, поступит по своей склонности, но вопреки своему лучшему знанию, то после совершения поступка он будет чувствовать сильное или тихое раскаяние, в зависимости от его значимости, то есть в нем будет слышен тот же голос, который до совершения поступка, в целях общего благополучия, советовал ему отказаться от настоящего наслаждения.

Тот же голос в нем, который до совершения поступка, исходя из общего благополучия, советовал ему отказаться от настоящего удовольствия, после совершения поступка снова становится громким и упрекает его в безрассудстве. Она говорит ему: ты знал, что упущение было в твоих истинных интересах, и все же совершил поступок.

Раскаяние усиливается до страха перед совестью, либо от страха разоблачения наказуемого деяния, либо от страха определенного наказания после смерти.

Раскаяние отличается от угрызений совести, но очень тесно связано с ними; ведь угрызения совести возникают только после последующего познания. Если я поступил поспешно, т.е. совесть не успела предупредить меня, или если я действовал под влиянием мотива, который я считал искренним, но который впоследствии оказался ложным, или

если в результате исправленного знания я впоследствии поместил свое добро в нечто совсем иное, чем оно было в момент совершения поступка, я каюсь в поступках, которые никоим образом не могут уличить мою совесть; ибо голос, который говорит мне при раскаянии, не говорил до совершения поступка.

Муки совести, страх совести и угрызения совести – это этические состояния воли, а именно нежелания.

Сюда же относится и галлюцинация. Мучимый угрызениями совести, демон (объективно выражаясь: кровь) становится настолько яростно возбужденным, что заставляет разум одновременно занимать себя только одним объектом, благодаря чему, а также благодаря повышенной активности мозговой деятельности, впечатления внешнего мира подавляются, и, например, убитый человек ясно и чисто объективно выходит из темноты и предстает перед испуганным демоном.

9.

Теперь кажется, что человек обладает liberum arbitrium indifferentiae, то есть что его воля свободна, потому что, как мы видели, он может совершать поступки, которые совсем не соответствуют его характеру, а скорее полностью противоречат его природе. Но это не так: воля никогда не бывает свободной, и все в мире происходит по необходимости.

У каждого человека есть определенный характер в тот момент, когда к нему подходит мотив, который, если мотив достаточен, должен действовать. Мотив возникает с необходимостью (для каждого мотива и всегда является членом причинного ряда, управляющего необходимостью), характер должен следовать за ним с необходимостью, ибо он определенный, а мотив достаточный.

Теперь я ставлю дело так: мотив достаточен для моего характера, но недостаточен для всего моего «я», потому что мой дух устанавливает мое общее благо как контрмотив, а это сильнее. Поступил ли я сейчас свободно, потому что не поддался побуждению, достаточному для моего характера? Ни в коем случае! Ибо мой дух по природе своей определенный, и его формирование в любом направлении произошло по необходимости, потому что я принадлежу к этой семье, родился в этом городе, у меня были эти учителя, была эта компания, у меня были эти определенные переживания и так далее. Тот факт, что этот дух, ставший необходимостью, может дать мне в момент искушения контрмотив, который сильнее всех остальных, вовсе не нарушает необходимости. Даже кошка действует против своего характера, под