Книга Постсоветская молодёжь. Предварительные итоги - Екатерина Кочергина

качественной медицинской помощи, население оправдывает ресурс личных связей (блата) как альтернативу для удовлетворения своих потребностей.

Таблица 28. Параметры терпимости к нарушению нормы. Среднее значение по шкале от 1 – «никогда» до 10 – «всегда» в разрезе возрастных когорт: чем выше значение, тем выше уровень оправдания тех или иных действий

Подобная модель поведения характерна не только для старших поколений, но и для нынешней российской молодежи, которая также демонстрирует относительную терпимость к бытовой коррупции, хотя самая молодая возрастная когорта (14–17-летних) в данном исследовании говорила об оправданности подобных связей чуть реже, чем представители молодежи более старшего возраста. Такая ригористичность характерна для фазы подростковой социализации, когда идет утрированное усвоение декларируемой нормы.

Следующее противоправное действие, которое не рассматривается большей частью молодых людей как строго недопустимое, – это уклонение от уплаты налогов. И чем старше респондент, тем выше оправданность мнения «по возможности не платить налоги». По сути, в данных ситуациях мы сталкиваемся с первыми результатами усвоения социальных механизмов «двоемыслия» как тактики приспособления к репрессивному государству в условиях слабости или отсутствия системы эффективной социальной защиты (независимого суда и т. п.).

Самым неоправданным типом поведения из предложенных для выбора стала «гомосексуальность», здесь крайнюю позицию – «никогда» не может быть оправдана – выбрала практически половина участников опроса (46 %). Интересно, что девушки чаще парней отмечали эту позицию как недопустимую (57 % против 37 %). Вместе с тем и по другим вопросам из этого исследования мы неоднократно видели демонстративный отказ от морального признания гомосексуальности (например, нежелание проживать с однополой парой по соседству).

Достаточно консервативное отношение у респондентов и к абортам, и чем моложе респонденты, тем они консервативнее. Однозначно интерпретировать подобное отношение молодых жителей России к возможностям регуляции репродуктивного поведения трудно. С одной стороны, мы не можем расценивать это как прямое следствие навязывания церковной догматики: подавляющее большинство тех, кто причисляет себя к православию, характеризуется номинальной религиозной идентичностью, но не следованием предписываемым канонам. Большинство православных не являются воцерковленными и не расценивают аборт как грех. Из тех участников этого исследования, кто отнес себя к православию, две трети опрошенных посещают религиозные службы раз в год и реже.

С другой стороны, неформальный консерватизм российской внутренней политики, пропагандирующей «традиционные семейные ценности», многодетность и проч., вероятно, влияет на представление постсоветской молодежи о нормах в сфере брачно-семейных отношений. Небольшие различия в оправданности абортов определяются личным опытом: молодежь, живущая сексуальной жизнью, оправдывает их чаще, чем те, у кого подобный опыт пока отсутствует (среднее значение – 4,76 против 4,34 соответственно). Другими словами, речь идет о необходимости разводить декларативное (общеодобряемое) и операциональное, фактическое поведение (общепринятое) для понимания и объяснения подобных расхождений мнений.

Таблица 29. Параметры терпимости к нарушению нормы. Среднее значение по шкале от 1 – «никогда» до 10 – «всегда» в разрезе образования: чем выше значение, тем выше уровень оправдания тех или иных действий

Однако наиболее дифференцирующим фактором выступает уровень образования, которое расширяет границы допустимого поведения и оправданности тех или иных действий.

Обобщенное и институциональное доверие

Институциональное (обобщенное, генерализованное) доверие отличается от межличностного тем, что имеет более сложную структуру: доверие к институтам предполагает не только высокую степень вероятности ожидаемого поведения от «другого», но и признание символической функции и статуса института в поддержании социального целого, его влияния на все сферы общественной жизни, места в иерархии обозначаемых таким образом коллективных ценностей, а также ожидания соответствующей политики, иллюзии, надежды на решение социальных проблем, которые находятся вне компетенции и возможностей отдельного индивида, и др.

В более общей форме распределение институционального доверия выглядит следующим образом:

Таблица 30. Институциональное доверие

* Индекс строится как отношение доверяющих к недоверяющим; ранжировано по Индексу доверия.

Ценности и права

Анализируя приводимые ниже ответы респондентов (табл. 31), мы имеем дело со сложной игрой в то, что респонденты считают самым важным для себя в списке весьма абстрактных вещей, предлагаемых для оценки интервьюером, в применении к вопросам, напрямую не связанным с их повседневным жизненным миром: отношениям с близкими людьми, коллегами, которые в принципе доступны постоянному контролю и коррекции.

Поэтому в нашем случае наиболее значимый выбор того, что можно считать «самым важным», представляет собой прежде всего проекцию респондентами своих желаний, стремления обеспечить себе физическое и моральное благополучие, защиту своей частной жизни, а не представления об общем благе, о коллективных императивах солидарности. Выбираемые респондентами ценности – это важнейшие дефициты их повседневной жизни, утопически восполняемые в некоем отвлеченном идеальном пространстве справедливости и душевного комфорта.

Таблица 31. Назовите ценности, которые наиболее важны для вас (ответы ранжированы по убыванию)

* В таблице приведены объединенные ответы трех последовательных выборов вариантов ответа на этот вопрос.

Таблица 32. Какие из прав и свобод человека, по вашему мнению, наиболее важны? (ответы ранжированы по убыванию)

Права человека трижды называются среди самых важных представлений о ценностях. Однако смысл понятия прав радикально отличается от тех конкретных их проявлений, которые вкладывают люди в это словосочетание в Европе или США, получили закрепление в основополагающих документах международных организаций и стали символами современного мира и гуманности: права собственности и свобода распоряжения ею, свобода слова, свобода вероисповедания и т. п. Под правами человека россияне, как показывают социологические исследования Левада-Центра, понимают главным образом «пассивные права» – права на жизнь, неприкосновенность жилища, защиту от произвола властей и др., не требующие собственного действия.

Поэтому это не выражение позитивных убеждений и мотивов действия, а негативная проекция того, чего не имеет индивид в своей социальной жизни, утопия «нормальной жизни», ценности воображаемой жизни без угроз со стороны властного произвола, не контролируемого обществом государственного насилия, причины и мотивы которого население вынуждено принимать как действие непредсказуемой, иррациональной и непреодолимой силы.

Культура общества «снижающей» или «пассивной» адаптации более полно выражается в массовых представлениях о тех или иных «правах» людей – не столько граждан, сколько подданных всесильного государства. Это не безусловные «права», защищенные институционально, а остатки идеологических лозунгов социализма, иллюзий по отношению к заявляющему себя в качестве «патерналистского» государству, можно сказать, это «прошения», а не права. Значительных различий в представлениях о правах между молодыми и старшими генерациями нет.

Таблица 33. Наиболее часто ущемляемые права (ответы ранжированы по убыванию)

Общероссийская репрезентативная выборка, N = 1500, опрос