Книга Собеседник. Выпуск 6 - Юрий Михайлович Лепский

серьезные научно-фантастические произведения, имеющие самостоятельную ценность, а также продолжается развитие личности героя. В частности, в «Искателе приключений» существенную роль играют социальные мотивы. Здесь показана трагедия человека, отчуждающегося от общества, и показана роль искусства в жизни человека.

Сюжет рассказа «Ночью и днем» в определенной мере традиционен для фантастики, к нему обращались и Киплинг («Истинное происшествие»), и Лондон («Когда мир был юным»), и Стивенсон («Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда»). Но рассказ этот так же оригинален и неповторим, как и любой из названных. Это не просто яркая сюжетная картинка, как у Джека Лондона, но сюжет рассказа столь же остр. Это не психологическое и нравственное исследование двуединого состояния человеческой психики, как у Стивенсона, но малейшие движения души показаны точными словесными штрихами мастера. Творческим же посылом рассказа был не случай, как это было с Джеймсом Уордом, и не научные опыты, как это было с д-ром Джекилем, — нет, отрицательная подсознательная оценка захватнической войны, которую вел отряд капитана Чербеля, заставила расщепиться его сознание и превращала на ночь в Бану-Скапа, вождя племени Родро, уничтожающего часовых, которых сам же капитан расставлял.

В этом же году были написаны два рассказа, с убийственной силой развенчивающие мировоззрение мещанина: «Убийство в рыбной лавке» и «Возвращенный ад». В последнем из них, одном из лучших рассказов Грина, показано внутреннее перерождение личности талантливого журналиста, живущего в творческом горении и чутко реагирующего на любые проявления социальной среды, в черствого себялюбца-мещанина, который фиксирует в окружающем мире лишь то, что можно выделить «непосредственно пятью чувствами». По значимости написанного с этим может сравниться лишь «Повесть о разуме» М. Зощенко, а по форме и эмоциональности в какой-то мере приближается к этому рассказ Д. Киза «Цветы для Элджерона». Интересную оценку научности фантастики Грина дал профессор-психофизиолог Р. Лурия:

«Никто из писателей не сумел так блестяще описать функции головного мозга, как Александр Грин. В рассказе «Возвращенный ад».

В 1915 году написан рассказ «Путь», закрепляющий достигнутое ранее на пути совершенствования героя «идеального» цикла. Эли Стар, новый герой, ищет свою чудесную страну и проходит свой путь до конца.

Для новелл 1916 года характерны: романтизация неоднозначности духовного мира человека, нежелание соглашаться с механической трактовкой его, вера в новые открытия психологии. О проявлении резервных тайников сил и способностей человека в моменты высшего душевного напряжения повествует, например, «Огонь и вода».

Эти мотивы проявляются в некоторых рассказах 1917—1919 гг., например, в рассказах «Враги» и «Сила непостижимого». Но встречаются и новеллы со сказочным уклоном; «Волшебное безобразие» со временным сдвигом в стиле Гауфа и Ирвинга, «Клубный арап» с волшебными картами, ставкой в игре которых служит любой задуманный сдвиг во времени. О величии духа йога, достигшего высшей степени посвящения и пожертвовавшего всем этим ради спасения души ничтожного человека, в увлекательной форме напитано в новелле «Преступление Отпавшего Листа». Антимилитаристские мотивы причудливо сочетаются с изощренной фантазией в рассказе «Истребитель».

Прообразом Друда из «Блистающего мира» является герой рассказа Грина «Состязание в Лиссе». Мечта о свободном полете и о свободном, духовно раскрепощенном человеке будущего — в этом весь Грин. Но, пожалуй, ярче всего удался ему образ Битт-Боя. В нем как бы заключена квинтэссенция творчества и личной судьбы писателя: счастье — в том, чтобы быть полезным людям, приносить им счастье.

Среди рассказов 1923 года нет столь значительных, как «Корабли в Лиссе», но тем не менее они остаются в сердце читателя. Вот, например, своеобразный микропротест «Маленькой хозяйке большого дома» Джека Лондона — рассказ о настоящих людях-романтиках, о настоящей любви («Словоохотливый домовой»).

«Сердце пустыни» — рассказ о том, как мечта, зароненная в сердце доверчивого романтика выдумкой праздных авантюристов, реализовалась его усилиями.

Чудесный рассказ о безответной любви чуткого романтического юноши, о легендарной его верности.

Волшебно-фантастический рассказ о внутреннем мире человека, сердце которого открыто природе и людям. Это — «Ива».

В 1924 году лишь несколько рассказов вышло из-под пера Грина — в это время он творил «Алые паруса». Среди них — притча-фантазия «Гатт, Витт и Редотт», в которой в бесхитростно сказочной форме писатель еще раз высказывает свое кредо, отдавая свою симпатию тому из героев, кто полученную богатырскую силу обратил на пользу людям. Но в это же время был написан один из лучших рассказов — «Крысолов». В нем есть и яркие зарисовки быта 1920 года в Петрограде, и феерические погони, и сказочно-бредовая действительность, но это рассказ о духовном перерождении человека, над которым довлел старый мир. Герой рассказа преодолел искушения и соблазны, которыми этот страшный мир пытался погубить его, нашел силы победить собственный индивидуализм, разорвать цепь одиночества и в единении с людьми покончить с этим миром.

В последующие годы Грин работал над романами и рассказов почти не писал, тем значительней его новеллы «Серый автомобиль» и «Фанданго». В первой из них есть все присущее современной НФ литературе: захватывающий сюжет и философские отступления, причем тема их актуальна именно сейчас — «роботизация» мировоззрения человека; фантасмагория и лирические переживания героя. Подобно Брэдбери, Александр Грин протестует против фетишизации технического прогресса в ущерб духовной жизни человека. Надо ли говорить, что сделано это на несколько десятков лет раньше Брэдбери, причем сделано мастерски?

«Фанданго» впитал в себя идеи и настроения «Крысолова» и «Ивы». Голодающий и замерзающий Петроград двадцатых — реальность, пережитая писателем. И в эту реальность врывается чудо — прибывает волшебник Бам-Гран из Зурбагана под видом делегации из Испании. В рассказе уравновешена реальность и фантастика. Воплощением приземленности служит образ статистика Ершова, не верящего в чудо: «Не верю ничему!.. Это фантомы!..» Этот человек хочет есть, как и все. Но больше он ничего не желает, мечты его лишь о мещанском достатке». Грин осуждает эту позицию, видя в духовной сытости конец человечества. Осуждает, разумеется, противопоставляя Ершову Александра Каура, душа которого открыта красоте мира, романтике. Бам-Гран, знакомый по рассказу «Ива», оценив это, дает намек герою, как попасть в его страну. И Александру Кауру (читай, Александру Грину) удается попасть из зимнего Петрограда в весенний Зурбаган. А когда снова герой вернулся в Петроград (весной), то оказалось, что прошло два года. Он попал в будущее, причем в счастливое будущее, и это отражало преодоление разрыва между идеалом и действительностью, между прозой жизни и поэзией творчества.

Фантастику Александра Грина нельзя считать формальным художественным приемом, так как она пропитывает все его творчество и является активной частью мироощущения писателя. Чудесная страна, созданная пылким юношеским воображением этого сурового с виду человека, вместила в себя не только неведомые берега с чарующими