Книга Роботы и Империя - Айзек Азимов

— А если бы она это сделала, могла бы она пережить это, как ты думаешь?

Жискар долго молчал.

— У меня не было времени изучить рисунок мыслей, — наконец сказал он. — Не могу сказать, каковы были бы ее реакции, если бы она убила мадам Глэдию.

— Я представляю себя на месте надзирательницы, и мне кажется, что я мог бы убить человека ради спасения другого, которого по каким-либо причинам необходимо спасти, — но сделать это было бы трудно, и это нанесло бы мне ущерб. — Голос Дэниела дрогнул. — Но убить человека, чтобы уничтожить тех, кого я считаю нелюдьми, совершенно немыслимо.

— Она просто угрожала. Она не шла дальше угроз.

— А могла бы?

— Откуда нам знать! Мы же не знаем, какие инструкции она получила.

— Но разве могут инструкции совершенно отрицать Первый Закон?

— Я вижу, что целью нашего разговора был именно этот вопрос. Я советую тебе не идти дальше, — сказал Жискар.

Дэниел упрямо продолжал:

— Я поставлю его условно. Это не факт, это можно считать фантазией. Если бы инструкции были строго ограничены определениями и условиями, если бы инструкции были даны достаточно подробно и достаточно убедительно, возможно ли убить человека ради цели менее важной, чем спасение другого человека?

— Не знаю, — ответил Жискар шепотом, — но подозреваю, что это возможно.

— Но если твое подозрение справедливо, это означает, что при особый условиях можно нейтрализовать Первый Закон. Значит, и другие Законы могут быть изменены и даже отменены. Следовательно, Законы, в том числе Первый, не абсолютны, а являются такими, какими должны быть по мнению создателей роботов.

— Хватит, друг Дэниел, не продолжай.

— Еще один шаг, друг Жискар. Партнер Илайдж обязательно сделал бы этот добавочный шаг.

— Он был человеком. Он мог.

— Я должен попытаться. Если Законы роботехники, даже Первый, не абсолютны, и если люди могут модифицировать их, не окажется ли возможным, что и мы в подходящих условиях можем лю…

Он замолчал.

— Не надо, — слабо сказал Жискар.

— Не буду, — сказал Дэниел изменившимся голосом.

Они надолго замолчали. Их позитронные пути с трудом преодолевали наступивший беспорядок. Наконец Дэниел сказал:

— Возникают другие соображения. Надзирательница была опасна не только из-за полученных ею инструкций, но и из-за своей внешности, которая могла сбить с толку и обмануть любого человека, как я невольно обманул матроса первого класса Нисса. Он явно не знал тогда, что я робот.

— И что из этого следует?

— На Авроре в Институте роботехники было сконструировано множество человекоподобных роботов под руководством доктора Амадейро и по чертежам доктора Фастольфа.

— Это общеизвестно.

— Что произошло с этими роботами?

— Проект провалился.

— Это общеизвестно, — в свою очередь сказал Дэниел, — но это не ответ. Что случилось с гуманоидными роботами?

— Можно предположить, что их уничтожили.

— Такое предположение не обязательно правильно. Были ли они на самом деле уничтожены?

— Это было бы самое разумное. Что еще делать при провале?

— Почему мы полагаем, что роботы не удались? Ведь кроме того, что они исчезли, мы ничего не знаем.

— Разве недостаточно того, что их убрали с глаз и уничтожили?

— Я не сказал «уничтожили», друг Жискар. Этого мы как раз и не знаем. Мы знаем только, что они исчезли.

— Зачем же их просто убирать, если они не годны?

— А если они годны, то нет ли причины убирать их с глаз долой?

— Думаю, что нет.

— Подумай еще, друг Жискар. Вспомни, что мы говорили о человекоподобных роботах, которые, как мы теперь думаем, могут быть опасны именно потому, что человекоподобны. Во время нашей предыдущей беседы нам казалось, что на Авроре готовится план разгрома поселенцев. Мы решили, что цель этого плана — уничтожение Земли. Я прав?

— Да, друг Дэниел.

— Тогда не может ли быть, что в центре этого плана — доктор Амадейро? Его неприязнь к Земле не уменьшилась за эти два столетия. Если доктор Амадейро сконструировал множество гуманоидных роботов — куда их могли послать, когда они исчезли из виду? Не забудь, что если солярианские роботехники исказили Три Закона, то аврориане могли сделать то же самое.

— Ты хочешь сказать, что человекоподобные роботы были посланы на Землю?

— Именно. Чтобы обмануть землян их человеческой внешностью и дать возможность доктору Амадейро нанести удар по Земле.

— У тебя нет доказательств.

— Однако это возможно. Подумай сам.

— Если это так, мы должны лететь на Землю и каким-нибудь образом предупредить несчастье.

— Именно так.

— Но мы не можем лететь, если не полетит леди Глэдия, а это вряд ли случится.

— Если ты сможешь повлиять на капитана, чтобы он повел этот корабль к Земле, у мадам Глэдии не будет выбора.

— Я не могу это сделать, не повредив ему, — сказал Жискар. — Он твердо решил ехать домой, в Бейлимир. Мы должны устроить, если удастся, его путешествие на Землю после того, как он выполнит свою задачу в Бейлимире.

— Но тогда может быть уже поздно.

— Ничем не могу помочь. Я не могу повредить человеку.

— Если будет поздно… Друг Жискар, подумай, что это может значить.

— Я не могу думать, что это может значить. Я знаю только, что не могу навредить человеку.

— Значит, Первого Закона недостаточно, и мы должны…

Дэниел не мог продолжать, и оба робота беспомощно умолкли.

30

По мере приближения корабля к Бейлимиру планета становилась все заметнее. Глэдия напряженно разглядывала ее на экране в своей каюте.

Когда Глэдия узнала, куда предстоит лететь, она запротестовала, но Д. Ж. только пожал плечами и чуть заметно улыбнулся.

— Что вы хотите, миледи? Я же должен притащить оружие вашего народа своему народу. — Он слегка подчеркнул слово «вашего». — А кроме того я должен отчитаться.

— Совет Авроры дал вам разрешение взять меня на Солярию при условии, что вы привезете меня обратно, — холодно сказала Глэдия.

— На самом деле это не совсем так, миледи. Состоялись неофициальные переговоры, но ничего не было записано, и официального согласия не было.

— Я, как и любой цивилизованный человек, стала бы соблюдать и неофициальную договоренность, Диджи.

— Не сомневаюсь, но для нас, торговцев, существуют только деньги и подписи на законных документах. Ни при каких обстоятельствах я не нарушил бы контракт и никогда не отказался бы сделать то, за что мне заплатили.