Книга Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы - Дмитрий Правдин

Через некоторое время сытый и разомлевший парторг вызвал водителя и отдал свою машину декану.

– Миша, – напутствовал своего шофера Ендовицкий, – не посрами «Красный Пахарь». Покажи Василию Петровичу…

– Извините, я Василий Васильевич, – поправил его Петин.

– Хорошо, Василию Васильевичу, – ничуть не смутившись, продолжил инструктаж парторг, – покажи все, что скажет и в лучшем виде.

– А мне еще в райцентр нужно попасть, навестить нашего больного бойца, расспросить, осмотреть его. Я ведь как-никак терапевт по специальности, доцент кафедры госпитальной терапии, – снова вклинился декан.

– Не вопрос, – улыбнулся парторг, – Миша, свозишь товарища доцента и в ЦРБ.

– Так это, Юрий Ильич, – заканючил Миша, – я же сегодня хотел баллоны на задних колесах сменить. А то своем худые. Того и гляди подведут.

– Закончишь с товарищем Петиным, потом поменяешь, – тоном, не терпящим возражения, закончил разговор парторг.

Через двадцать минут декан Петин и препод Полоскун дружно ступали по убранному картофельному полю, утопая в сухой коричневой пыли по самые щиколотки навстречу ушедшим далеко вперёд бойцам отряда. Прикрепленный к ним шофер Миша с унылым видом остался сидеть в своей машине, буравя ненавистным взглядом ничуть не унывающего Василия Васильевича.

После обмена приветствиями декан выстроил полукругом работавших на поле ребят. И тщательно осмотрел строй. Вид декана с детским лицом в колониальном шлеме почти у всех вызвал нескрываемую улыбку. А у Пакета – откровенный гомерический хохот. Он едва удержаться, чтобы не ржать в голос.

– А что я такого забавного сказал? – нахмурился Петин и, сняв пробковый шлем, принялся им обмахиваться.

Стоявшие рядом с ним Сергеичи, не сговариваясь, показали Пакету по кулаку. Пакет ржать прекратил, но это уже не спасло его от скорой расправы. Водрузив шлем на место, декан неспешно подошёл к возмутительному весельчаку и, окинув того с ног до головы пристальным взглядом, не поворачивая головы, ледяным голосом обратился к Сергеичам:

– Уважаемые, Виктор Сергеевич и Максим Сергеевич, а вы обращали внимание, во что одеты бойцы вашего отряда?

– А причем здесь одежда? – переглянулись преподы и с удивлением уставились на пишущего в блокнот Петина.

– Я еще могу понять этого молодого человека, – декан ткнул концом шариковой ручки в сидевшего между грядок прямо на перевёрнутом вверх дном ведре Твердова, – деревенская романтика начала века в виде кепки, жилета в горошек и цепочки с часами отдалённо напоминает фольклор. А какие ассоциации вызывает майка с названием фашисткой группы? Вам освежить память, что у нас фашизм запрещен? Я уже не стану вдаваться в подробности, что испытала наша страна от фашизма в годы Второй мировой войны.

– Подождите, причем здесь фашизм? – к Петину подошел Сергей Пахомов в желтой майке, но с аналогичной надписью.

– О, еще один любитель «Назарет»! – обрадовался Василий Васильевич. – Как ваша фамилия, юноша?

– Так причем здесь фашизм? – вновь повторил свой вопрос Пахом, дождавшись, когда декан закончит записывать в свой распухший блокнот их с Пакетом фамилии. – Это шотландская группа, исполняющая…

– Не надо мне объяснять, что исполняет ваша «Назарет». Они пропагандируют идеи фашизма, а посему в нашей стране вне закона. А те люди, которые восторгаются ею, носят их символику, недостойны нести высокое звание советского врача. По крайней мере, комсомольца точно. А, как известно: не комсомольцам у нас не место.

– Вы это сейчас серьезно? Они пропагандируют идеи фашизма? – ухмыльнулся Пахом, оглядываясь назад, ища поддержки у товарищей. Но те только пожимали плечами и молчали, старясь не смотреть ему в глаза.

– А у вас, товарищ декан, простите, на голове тоже не буденовка надета, – неожиданно поднялся с ведра «Председатель». – Как известно, пробковый шлем, что вы изволите в данный момент носить, является символом колониального владычества. Такие вот шапочки носят колонизаторы в Африке, которые угнетают братские нам народы негритянской расы.

– Браво, браво! – похлопал в ладоши Петин, зажав блокнот и ручку подмышкой. – А вы у нас кто?

– Я, Твердов Александр, командир отряда.

– Ну, что ж, Александр, я запомню и вас, и ваше замечательное выступление. Да смею заметить, что этот, как вы его обозвали, «шлем колонизаторов», мне подарили как раз представители угнетаемого ангольского народа, когда я по их приглашению помогал им налаживать работу терапевтического отделения в одном из госпиталей Луанды, после того, как они изгнали из страны португальских колонизаторов. А Луанда – это их столица, если не знали.

– Спасибо, – кивнул Твердов, – я знаю столицу Анголы и про их борьбу с португальскими колонизаторами.

– Хорошо, что знаете. И насчет группы «Назарет» тоже в курсе? – прищурился декан и сделал в блокноте пару пометок.

– Увы, – простодушно улыбнулся Твердов, – не увлекаюсь музыкой.

– Ну музыкой не стоит пренебрегать, а вот фашистскими песенками…. Ладно, мне все ясно. Друзья, кто у вас секретарь комсомольской ячейки?

Тут выяснилось, что помимо командира отряда, нужно было еще избрать и комсорга. На его роль Петин предложил Вику Глазову. «Деловая, принципиальная, с опытом работы, – заявил он». И проводить собрания с ведением протокола не реже одного раза в неделю. И на первом собрании он предложил разобрать поведение комсомольцев Пахомова и Пакетова, по поводу ношения ими символики музыкальной группы, пропагандирующей идеи фашизма. И рекомендовать перед Бюро комитета комсомола института исключить вышеназванных товарищей из рядов ленинского комсомола.

Вику избрали вечером. Собрание, разумеется, провели в тот же день. Но почти единогласным решением при одной воздержавшейся Глазовой постановили лишь поставить им на вид.

Въедливый и принципиальный Петин с таким решением не согласился. И уже в октябре, по приезду бойцов в город, когда началась учеба, добился нового собрания, но уже институтского. И Бюро комитета комсомола института исключило Михаила Пакетова и Сергея Пахомова из рядов ВЛКСМ. Чуть позже ректор института подписал приказ об их отчислении.

А еще гораздо позже, на закате Советской власти в 1990 году, группа «Назарет» взяла, да и приехала в СССР, да и дала концерт в Москве. Да и не где-нибудь, а на самой Красной площади. Но Пакет и Пахом к тому времени вместо белого халата таскали спортивный костюм «Адидас», золотую цепь с палец толщиной и освоили применение паяльника и бейсбольной биты не по прямому их назначению. По прямому назначению они использовали лишь пистолет ТТ, который полюбился им за мощь, простоту дизайна и относительную надежность.

Но ничего этого ни Петин, ни преподы, ни бойцы отряда еще не знали. Абитуриенты, сбившись в кружок, пока в полголоса обсуждали приезд декана и успокаивали, как могли, попавших в переплет друзей. Однако, все остались восхищены «Председателем» и его попыткой спасти ситуацию.