Книга Комендантский год - Александр Тамоников

- Да ну, разве бывает столько этой крупы.

Её возили остаток дня, потом сцепились с немецкими лыжниками, прибывшими воевать за свою еду.

Командование отряда заперлось в землянке, что-то обсуждало. Неясное беспокойство томило души, так постоянно бывает на войне. Алевтина неважно себя чувствовала, она сидела на нарах в землянке, закутанная в одеяло, имела апатичный вид. Вадим пристроился рядом, потрогал её лоб, Алевтина вздрогнула, температура если и была, то небольшая.

- Не по себе мне, Вадим. Нехорошо здесь, как-то неуютно.

- Куда хочешь?

- На ручки.

Он засмеялся, женщина вяло улыбнулась, положила голову ему на плечо. Вадим поменялся, но обнял её, прижал к себе. Так они и сидели: ни туда, ни сюда, но он не плохо себя чувствовал, да и она не жаловалась. За земляными стенами гудела личная жизнь, перекликались люди.

- Я не выполнила задание, - безучастно пробормотал Алевтина. - Было приложено столько усилий, проведена такая подготовка, а я провалила дело.

- Ты выполнила задание, - возразил Зорин. - Внедрилась во вражеское окружение, провела переговоры с братом. Не твоя вина, что он оказался упёртым.

- Нет, это моя вина. Я должна была убедить его, привести аргументы. То что не было времени, не оправдание. А теперь он побит, обозлён и только ожесточится в своих действиях. Мы его даже не убили.

- Не убили, - согласился Зорин - Но это не твоя вина.

- Моя. Затея изначально была обречена на провал. Разведка решила попробовать, имея ничтожные шансы на успех. О том, что будет с людьми, оказавшимися в этом месиве, никто не подумал. Разве можно думать о людях, когда идёт война. Цель оправдывает средства, человек всего лишь инструмент для достижения результата. Думаешь я не знаю, что со мной будет если мы вернёмся к своим? - Алевтина отстранилась от него, пристально посмотрела в глаза. - Ты тоже знаешь, просто не говоришь. Может из жалости или по каким-то своим соображениям. Я близкая родственница предателя, принесшего стране колоссальный вред. Думаешь меня наградят и оставят в покое? Такого не бывает. Другое дело, что я могла принести пользу - склонить брата к сотрудничеству с Советской властью. Отсюда подготовка меня, как агента, вложение средств. А что теперь, кому я нужна? Это чушь, твои инсинуации. Не надо всю советскую власть чесать под одну гребёнку.

- Ну давай допустим, ты права. Почему тогда не осталась с братом? Я уверен, ему понравился бы твой выбор.

- Глупый ты, Вадим, - она опять пристроила голову ему на плечо. - У НКВД мой ребёнок в заложниках - это первая причина. Если я вернусь, то будет хотя бы шанс, что ему не навредят. Теперь второе - я уже говорила, что предателям не являюсь, то, что делает мой брат и его холуи мне противно, немецких захватчиков ненавижу. Можно как угодно относиться к вашей власти, но я её не предам. А третьего, увы, не дано к вашей власти.

Вадиму стало грустно. У каждого в жизни свой ад. Он погладил женщину по голове и застыл как сфинкс.

Глава 10

Митька Волков, которого у деревни Саженки подловили каратели терпел, когда садисты в форме РОНА тыкали окурки в его свежие ожоги, топили в колодце, после этого они подвесили его вниз головой и выпустили во двор голодных доберманов. Псы подпрыгивали, лаяли, страшные челюсти клацали в вершке от головы. Детские страхи сотрясали и сломали волю, пацан закричал, чтобы его убили, но палачи этого не сделали. Выжатый, раздавленный, он лежал голым на подворье, захлебывался слезами. Мастера пыточных дел вытянули из мальчонки всё, что он знал.

Перед рассветом нужный участок Черемичного бора был охвачен плотным кольцом, работали только подразделении РОНА и полиции пятьсот человек, грузовики доставили к лесу, минометные батареи, специальные команды шли впереди, прорубали просеки. Миномёты были установлены на полянах в шахматном порядке к пяти часам утра, ещё через пять минут на партизанскую базу обрушился огненный вихрь.

Зорин распахнул глаза, ох уж этот недвусмысленный парализующий свист. Взрыв сотряс землянку, вздрогнули брёвна наката, посыпалась земля. Вадим свалился наверное земляной пол, керосиновая лампа ещё горела еле-еле. Почему он остался в этой землянке? Словно чувствовал? - нет просто хотел быть рядом с женщиной, не было у них ничего, они спали на разных лежанках. Алевтина сама предложила, мол так уютнее, безопаснее, плевать, что другие подумают. Тряслась земля, взрывы следовали один за другим, вся база подверглась жестокому обстрелу. Мины рвались без передышки, не оставляли людям шансов. Визжала Алевтина заткнув уши, они не раздевались этой ночью, только обувь сняли.

- Обувайся и замолчи, - возразил Вадим. – И без этого визга тошно.

Он прыгнул в сапоги, схватил ППШ, на Алевтине штормовка из брезента, мужские брюки, в которых семеро умерли, растоптанные демисезонные ботинки, слава богу женские. Вадим схватил её за руку, потащил к выходу, мина грохнула в двух шагах от землянки. Взрыв вынес дверь, отбросил их обратно на нары. Они кашляли в дыму, но вроде остались целыми. Что делать? Бежать отсюда к чёртовой матери? – а надо ли. Голова майора контрразведки СМЕРШ работала, база окружена, за дверью форменный ад, там не выжить, надо ждать здесь. Алевтина упала на колени, поддалась к выходу, Вадим схватил её за ворот, отшвырнул женщину обратно, повалился сверху, прижил к нарам этот. Этот ад снаружи продолжался ещё минуту, переломилась бревно наката, рухнуло на пол, сверху хлынула земля и в центре землянки образовалась приличная горка. Керосиновая лампа оказалась похороненной, но это уже не имело значения.

Миномётный обстрел прекратился, теперь работали пулеметы, рвались гранаты. Вадим пробрался через завал, потащил Алевтину к выходу. Из землянки они вылезли, поднявшись на руках, от лестницы остались одни воспоминания, в той части лагеря, где находились землянки для личного состава, всё превратилось в месиво: горели деревья, деревянные постройки, дровяники, сараи, повсюду валялись окровавленные тела, метались люди пока еще не погибшие в этом кошмаре. У командирской землянки кто-то возился.

- Оставайся здесь. Лежи, не шевелись, - он по полз, затем поднялся и побежал, пригнув голову.

За деревьями лихорадочно стреляли, там голосили люди. У командирской землянке всё было печально: мина рванула в двух шагах и вся конструкция оказалась раздавленной, кто кого вытаскивал уже и не понять. Женщина в распахнутой кофте лежала на земле, её трясло, у Софьи Николаевны растрепались волосы, лицо было измазано землей, она тяжело дышала, не могла справиться с кашлем. Вадим схватил её за плечи и встряхнул. Это сильная женщина вытащила из землянки Задорожного и вдруг сломалась. Фёдорович Вячеславович лежал носом вниз, Вадим перевернул его и отшатнулся в оранжевом зареве возникло искажённое лицо, распахнутые мёртвые глаза, овчинная безрукавка порвалась на груди, кишки вывалились наружу. Видимо он был жив какое-то время, раз она решила вытащить его.

- Он жив? - прохрипела, женщина, кинулась рывком, стала трясти мёртвое тело.