Книга Пыль грез. Том 1 - Стивен Эриксон

Вифал чуть не шагнул к ней, но сумел подавить порыв.

– Она била тебя? Нижние боги, я знал, что адъюнкт – суровая женщина, но это уже слишком!

– Да уймись. Конечно, она меня не била. Просто карты, скажем, раздавались с большой, э, силой. Как будто убеждали нас в чем-то. Все колдовство вокруг Колоды Драконов – оскорбление для разумных существ вроде меня.

Разумных? Да, пожалуй.

– Значит, метатель нашел карту для тебя. Какую?

Он видел, что она не торопится – думает, стоит ли отвечать ему.

– Она отбросила меня к стене.

– Кто «она»?

– Карта, идиот! Королева Тьмы! Как будто я хоть каплю похожа – тупая колода, что она знает о Высоком доме Тьмы? Прошлое мертво, престол пуст. Нет уже короля и уж точно нет королевы! Это бессмыслица: как Быстрый Бен может быть Магом Тьмы? Он даже не тисте анди. Бе-е-е, полная чепуха, от начала до конца… боги, кажется, у меня ребра сломаны. Приготовь чаю, милый, сделай милость.

– Рад услужить, – пробормотал Вифал, ставя чайник на огонь. – Какой предпочитаешь?

– Все равно, только добавь капельку масла д’баянга, ладно? В следующий раз доспехи надену. Здесь действительно холодно. Подбрось дров, не хватало еще простудиться. Дай мне мех. Эта труба что, для красоты? А у нас есть дурханг? Боги, даже говорить трудно.

Это неожиданно, милая.

Последнее, что успела сделать мертвая игуана – сомкнула челюсти на правом ухе Хромого. Солдат слабо всхлипывал, пока Смрад, стоя рядом на коленях, пытался разжать пасть ящерицы. Текла кровь, и похоже было, что Хромой лишится половины уха.

Эброн сидел на кровати, обхватив голову ладонями.

– Все обойдется, Хромой. Колено поправим. И, может, кусочек уха пришьем…

– Нет, не пришьем, – возразил Смрад. – Он наверняка заразный, и зараза будет распространяться. Слюна игуаны, а тем более мертвой игуаны, весьма опасна. Мне и сейчас придется провести ритуал, чтобы очистить токсины, которые уже попали в него. – Он помолчал. – Масан, можешь уже вылезать из-под кровати.

– Как скажешь, – ответила женщина и кашлянула. – Худ побери, волосы свалялись – я их никогда не расчешу.

Хромой закричал, когда Смрад начал орудовать ножом между челюстей игуаны, а когда разжать их не удалось, просто принялся резать сухожилия и мышцы у суставов. Через пару мгновений ящерка упала на пол, напугав всех, когда воздух со свистом вышел через узкие ноздри.

– Ты же говорил, она мертвая! – рассердился Шнур, подошел и опустил сапог на голову игуаны. Во все стороны брызнула жижа.

– Теперь мертва, – подтвердил Смрад. – Лежи смирно, Хромой. Начнем исцеление…

– Нельзя разрешать некромантам лечить людей, – заявил Хруст, сердито глядя на них из угла комнаты. Его резьба по дереву разбежалась: бесформенные солдаты и бесформенные кони улизнули в коридор, пробив дверь – прогрызли, протоптали или как-то еще.

Смрад хмуро взглянул на сапера.

– Ты так не говорил бы, если бы умирал от раны, а я был единственной надеждой.

– Еще как говорил бы.

Некромант злобно улыбнулся.

– Вот как-нибудь посмотрим, ага?

– Нет, не посмотрим. Я тебя убью до того, как меня ранят.

– Значит, умрем оба.

– Ну так что ж, ладно! Я и говорю: от некромантов ничего хорошего не жди!

От дятла осталась кучка мятых перьев на полу. Летучая мышь – черепаха убралась через дыру в двери – возможно, вслед за деревянными солдатиками. Черная крыса так и застряла на потолке.

Осколок подошел к Эброну.

– Маг, а Смрад верно сказал? Здесь был Владыка Смерти?

– Нет. Не совсем. Почему бы у него самого не спросить…

– Он занят исцелением. Я от тебя хочу услышать, Эброн.

– Как будто все пути пробудились одновременно. Капрал, я не знаю, какую игру затеяла адъюнкт, но хорошего будет мало. Мы скоро отправляемся – думаю, сегодня ночью это было решено. Роли распределены, только я сомневаюсь, что кто-нибудь – даже Тавор – знает всех игроков. Будут разбитые носы.

Смрад, разумеется, слушал. Манипуляции с разбитым коленом Хромого были для него привычны – как для любого целителя в роте, ведь почти каждому доводилось оказывать помощь несчастному дурачку.

– Эброн прав. Не завидую вашему взводу, если вас поставят сопровождать Синн – она будет в самом центре.

– Ее я тоже не люблю, – сказал Хруст.

Эброн усмехнулся Смраду.

– Рядом с кем-то или поодаль – никакой разницы. Неприятностей хватит на всех.

Общее внимание привлек странный, шипящий, булькающий звук; все глаза устремились на раздавленную голову игуаны – она снова выдохнула.

Из-под кровати послышалось фырканье.

– Не вылезу отсюда, пока солнце не взойдет.

Все ушли – это было больше похоже не на степенное расставание, а на торопливое бегство, – и остались только адъюнкт, Лостара Йил и Брис Беддикт. Свет ламп помутнел от висящей в воздухе штукатурки, пол хрустел под ногами.

Брис смотрел, как адъюнкт медленно садится в кресло во главе стола; трудно было определить, какая из женщин больше потрясена и расстроена. Печаль, которую скрывала в глубине Лостара Йил, вышла на поверхность; после ухода Скрипача она стояла, не проронив ни слова, сложив руки на груди – а может, просто ребра болели.

– Благодарю вас, – сказала адъюнкт, – за то, что были с нами, сэр.

Удивленный Брис нахмурился.

– Возможно, это я привлек внимание Странника, адъюнкт. Так что вам бы логичнее проклинать меня.

– Не думаю, – ответила она. – Мы привыкли обзаводиться врагами.

– Это задний двор Странника. – Брис повел рукой. – И, естественно, он терпеть не может пришлых. Но гораздо больше он ненавидит местных, которые живут здесь. Таких, как я, адъюнкт.

Она внимательно посмотрела на Бриса.

– Вы когда-то были мертвы, как я понимаю. И воскресли.

Он кивнул.

– Поразительно, что в таких делах выбор невелик. Чем больше думаю об этом, тем больше впадаю в уныние. Мне не нравится думать, что мной так легко манипулировать. Предпочитаю считать, что моя душа принадлежит только мне.

Она отвела взгляд и, положив ладони на стол перед собой – странный жест, – принялась изучать их.

– Скрипач упомянул о… противнике Странника. Господине Колоды Драконов. – Она помолчала и добавила: – И это мой брат, Ганос Паран.

– А, понимаю.

Она покачала головой, но не поднимала глаз, сосредоточившись на своих руках.

– Вряд ли. Пусть мы и родные, но не союзники. Не… верные. Между нами старые размолвки. И их нельзя усмирить ни делом, ни словом.