Книга Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

Россыпь мелких, но ослепительно-ярких вспышек на фоне неоново-оранжевого сияния внизу известила их о начале бомбардировки поверхности планеты. Взрывы подняли тучи пыли и дыма, и атмосферу Безмолвия обезобразили темные пятна. Апельсин теперь казался помятым. Медленно плывущие внизу корабли начали сбрасывать десантные капсулы: за огромными транспортными кораблями потянулись шлейфы то ли семян, то ли чешуи.

Волки стали комментировать происходящее. Ойе презрительно посмеялся над командующим Сороковой флотилией и его стратегами, не догадавшимися синхронизировать наступление с прохождением по планете границы света и тени, как сделал бы он сам, чтобы воспользоваться психологическим и тактическим преимуществом при наступлении ночи. Эска согласился с ним, но добавил, что он тоже предпочел бы атаку в ночное время, но вот солдатам армии вряд ли понравилось бы сражаться в темноте.

— Скверные глаза, — произнес он, словно говорил об инвалидах или животных. — Прости.

Последнее слово он бросил через плечо Хавсеру, сидевшему позади и вцепившемуся в поручень побелевшими пальцами.

— За что? — удивился Хавсер.

— Он просит прощения у твоего человеческого глаза, — пояснил Богудар.

— Может, кто-то должен оказать тебе услугу и выдавить второй глаз тоже, — сказал Ойе.

Трое Волков рассмеялись. Хавсер тоже засмеялся, чтобы показать, что понял шутку.

Волки снова стали наблюдать за вторжением.

— Нет, если бы я был командующим, — не унимался Эска, — я бы забросил в их главный город Огвая, а через недельку вернулся бы за ним, но сначала окатил бы его водой.

Три Волка снова рассмеялись, сверкая оскаленными зубами. Они хохотали так сильно, что под Хавсером затряслись мостки.

Внезапно раздался крик. Все обернулись посмотреть, в чем дело.

Медведь и еще один воин Тра по имени Орсир наконец выбили из укрытия группу защитников, которые испепелили Хьяда у входа на пандус. Захваченных воинов выволокли на открытое место, где уже собрались Волки Тра, и изрубили на части. Сцена напоминала ритуальное убийство, но казалась излишне жестокой. Несмотря на то что обитателей Безмолвия трудно было назвать людьми, Хавсер обнаружил, что старается смотреть в другую сторону, не желая, чтобы в памяти остался этот эпизод. Для «худяка», командира орудийного расчета, они приберегли самые жестокие испытания. Воины Тра криками выражали свое одобрение, они наблюдали за расчленением с удовольствием.

— Они изгоняют зло, — раздался голос Огвая.

Хавсер поднял голову. Он даже не слышал, как подошел массивный, покрытый сажей ярл.

— Что?

— Они заставляют его уйти, — пояснил Огвай. — Мучают его, чтобы зло не вздумало вернуться. Они причиняют ему боль, заставляют страдать, чтобы ему больше не хотелось нас потревожить.

— Я понимаю.

— Надеюсь, что понимаешь.

Охранники умерли. Волки оставили их тела там, где они упали.

Хавсер увидел, что Медведь поднялся по пандусу и, вытащив топорик, высек уже знакомый ему оберегающий символ.

Глава 6

СВЕРКАЮЩИЙ ГОРОД

— Я встретил и проводил семьдесят пять лет, — сказал Каспер Хавсер. — И пятьдесят лет я работал над проектом…

— И награда Даумарл это подтверждает.

— Могу я закончить?

Генрик Слассен кивнул и ободряюще махнул закованной в перчатку рукой.

Хавсер с трудом сглотнул. Во рту у него пересохло.

— Я работал пятьдесят лет, — повторил он. — Я создал концепцию Консерватория, начиная с нуля. Меня воспитал человек, понимающий значение знаний, значение сохранения информации.

— Мы все в этом убеждены, доктор Хавсер, — сказал один из тридцати шести рубрикаторов, сидевших позади Слассена за партами.

Хавсер попросил Василия устроить встречу не в кабинете ректора, как настаивал Слассен, а в Театре-без-Названия, в лекционном зале колледжа, отделанном темными деревянными панелями. Это был психологический прием: Слассен и его свита расселись на студенческих откидных скамьях, а Хавсер выступал в роли преподавателя.

— Мне кажется, доктор еще не закончил, — заметил Василий, обращаясь к рубрикатору.

Он говорил совершенно спокойно, но в голосе отчетливо прозвучали нотки осуждения. Василий стоял за левым плечом, но Хавсер, не оборачиваясь, знал, что его помощник держит руку в кармане куртки, куда тайно положил небольшой флакон с лекарством на тот случай, если ситуация станет чересчур напряженной для его начальника.

Этот человек слишком беспокоится о нем. Но это приятно.

— Работа, проделанная Консерваторием, — продолжал Хавсер, — проделанная мной… была направлена на расширение человеческого понимания космоса. Дело не в том, чтобы собрать огромное количество данных и поместить их в недоступный архив.

— Доктор, объясните, как такое может произойти? — спросил Слассен.

— Объясните мне, пожалуйста, как обычный человек может получить доступ к информации из базы данных Администратума, — предложил Хавсер.

— Есть определенный порядок. Делается запрос…

— И он требует одобрения. Должностных лиц. На получение положительного решения уходят годы. Причину отказа могут не объяснить, и решение не подлежит пересмотру. Информационные ресурсы, бесценные информационные ресурсы размещаются в том же огромном котле, что и общие административные сводки. Василий?

— Согласно сведениям Кабинета эффективности, централизованные информационные фонды Империума удваиваются каждые восемь месяцев. Скоро даже простое составление каталогов этой информации станет практически невозможным. Через год или два…

Слассен даже не взглянул в сторону помощника Хавсера.

— Как я понимаю, возникла проблема доступа к информации и организации наших архивов. Я буду рад изучить эти вопросы…

— Это не вопросы, младший секретарь, — прервал его Хавсер. — Я уверен, что это симптомы. Это ненасильственные способы цензуры и запрета. Это искусный способ контроля над информацией и ее тщательного распределения.

— Ваши слова звучат как обвинение, — сдержанно произнес Слассен.

— И это еще не самое страшное, что я намерен вам сегодня сказать, младший секретарь, — сказал Хавсер, — так что потерпите. Контроль над информацией — это уже достаточно плохо. Заговор, имеющий целью ограничивать и регулировать свободное пользование общими знаниями человечества, еще хуже. Но самое страшное — это угроза невежества.

— Что?! — воскликнул Слассен.

Хавсер поднял голову и взглянул на потолок лекционного зала, где среди гипсовых облаков порхали и резвились написанные яичной темперой ангелочки. По правде говоря, у него немного кружилась голова.

— Невежество, — повторил он, — Империум так стремится удержать контроль над знаниями, что попросту складирует все подряд, не проводя ни оценки, ни экспертизы. Мы обладаем информацией, но не изучаем ее. Мы не знаем, что у нас есть.