Книга Малуша. Книга 1. За краем Окольного - Елизавета Дворецкая

Не теряя времени даром, Бер кинулся ему в ноги, ухватив под коленями, но противник был явно не лыком шит и навалился всей тяжестью сверху. Вновь они оба рухнули в истоптанную снежную кашу…

* * *

Захлопнув дверь, Малуша отскочила в глубь избы. Ее трясло, в глазах плыли пятна, в ушах шумело. Это сон? Или морок?

Перед мысленным взором стояло знакомое лицо. Святослав! Окажись за дверью само Солнце Красное, она не удивилась бы сильнее. Святослав никак не мог попасть сюда, в эту чащобу. Чтобы он взял и пришел за ней… точно как в сказках… Сердце то билось, то замирало, от жестокого волнения во всем теле возникла томительная боль. Она хотела верить в эту сказку и не верила. Прожив в темном лесном сказании три четверти года, узнав его изнанку, Малуша хорошо знала, как бывает, а как не бывает в жизни.

Да он ли это? Верно ли, что Святослав? При первом взгляде она узнала его глаза и брови, а ниже все было закутано худом. Черты Святослава сами выпрыгнули из памяти и встали перед глазами; теперь Малуша пыталась отогнать воспоминания и понять, что же она увидела на самом деле.

Верхняя часть лица, глаза – очень похожи. Но взгляд другой! У Святослава, в его соколиных очах, зорких до любой добычи, не бывало такого пытливого выражения. Князь молодой не имел привычки глубоко заглядывать в суть вещей, предпочитая прощупывать их концом меча.

Но если это не Святослав, тогда кто? Кому еще могло понадобиться прийти за ней?

Взяв себя в руки, Малуша снова подошла к двери и осторожно ее приоткрыла. Снаружи было почти тихо, доносилось лишь пыхтение и шорох. Малуша выглянула в щелку и поначалу ничего не увидела. Ей пришлось высунуться из двери, чтобы заметить противников: они лежали на снегу и медленно, натужно перекатывались. Малуша вгляделась, но рассмотреть пришельца было никак невозможно. Ростом и сложением он походил на Святослава, и на миг Малуше опять показалось, что это он.

Было холодно. В избе заплакал Колосок. Малуша вернулась в дом; ее била дрожь. Еще стоял светлый день, падал тихий мелкий снег, но ей казалось – она спит. За три четверти года она так отвыкла от людей, от чужих вторжений, что само соприкосновение с белым светом потрясло ее и напугало. Даже почти веря, что это Святослав, она не могла обрадоваться.

Что он подумает о ней, застав в таком месте? В избушке у колдуна-оборотня, на том свете?

А что если… Малуша взяла на руки плачущего ребенка и начала покачивать. А что если Святославу нужен он – ее сын? Потомок Олега Вещего с обеих сторон?

Ну уж нет. Ребенка она не отдаст. Никому. Даже Святославу, который отослал их обоих, отбросил, как сношенную сорочку…

Казалось бы, явись сюда Святослав – ей полагалось бы ликовать. Но даже допуская, что это может оказаться он, Малуша не чувствовала радости. Они не виделись без малого год. Не то чтобы ее чувства к нему переменились. Скорее прояснилось понимание, что ее надежды на его ответную любовь были глупыми. Она понадеялась взлететь на крыльях этой мнимой любви, но погубила себя, свою честь, уважение родичей. За эту глупость она наказана тем, что год живет здесь, в лесу, всеми в белом свете забытая. Но это и к лучшему – при таком позоре. Мысль о том, что вот-вот она, может быть, вновь взглянет в голубые глаза Святослава, не сулила ей счастья. Скорее стыд из-за того, что он ею пренебрег, и возмущение, что он это сделал.

А снаружи Князь-Медведь в очередной раз оторвал от себя Бера и сел в снегу.

– Ох и настырный ты, человече, – выдохнул лесной хозяин. – Ладно, твоя взяла. Выдам тебе невесту. Пусти, пойду скажу ей.

Бер тоже сел. Стер снег с лица, проморгался. Князь-Медведь встал на ноги, вяло отряхнулся и по изрытому снегу направился к избушке. Глубоко дыша, Бер наблюдал, как тот скрывается внутри.

* * *

У входа послышался шум. Малуша встала с ребенком на руках, дрожа всем телом. Потом села – стоять не было сил. Судьба ее вновь подошла к крутому перелому. Что с ней станется?

Она думала, что спряталась. Спряталась навсегда. Но богиня судьбы, то слепая как крот, то зоркая как ястреб, отыскала ее в этой глуши.

Вошел Князь-Медведь – усталый, тяжело дышащий и извалянный в снегу, как малец на ледяной горке.

– Там… жених из света белого за тобой явился, – сообщил он, счищая снег с бороды. – Пойдешь с ним?

Малуша молчала. У нее не было ответа.

– Эй, ты, заходи! – крикнул Князь-Медведь назад в открытую дверь. – Давай сам ее уговаривай.

Чье-то тело заслонило свет дверного проема. Малуша пошевелилась, как будто хотела отойти, но не могла даже встать с лежанки. Колосок на руках возился и хныкал, она безотчетно покачивала его.

Кто-то вошел, пригибаясь под низкой притолокой. В глаза Малуше бросились полудлинные светлые волосы, и сердце оборвалось. Почти как у Святослава, только те не вились. И уже сейчас, видя лишь макушку склоненной головы, Малуша поняла: не он. Не Святослав.

Но тогда кто?!

В нетерпении она встала и шагнула вперед.

В этот миг пришелец выпрямился и взглянул на нее.

Малуша вздрогнула снова. Это был не Святослав. Но это мог бы быть Святослав, родись он немного другим человеком.

Именно так она могла бы сказать, будь у нее время и охота обдумать свое впечатление. Пришелец во всем походил на Святослава, но был другим. И взгляд у него другой: приветливый, радостный, но отчасти удивленный. Он был рад ей, но видел ее впервые в жизни…

Как и она его.

– Ты кто такой? – прошептала она.

Сейчас это стало самым важным: понять, почему этот чужой человек кажется ей близким, каким мог быть только один…

Сделав несколько шагов навстречу друг другу, они остановились под оконцем: оба жаждали друг друга разглядеть. Малуша смотрела гостю в лицо, сглатывая от потрясения. Тянуло рыдать и хохотать. Зачем он так похож на Святослава? И зачем он – не Святослав!

– Ты же Мальфрид? Это ты?

Она снова вздрогнула: этим именем ее называл Святослав в тот единственный месяц, который они провели вместе. Год назад, когда они вдвоем отправились в гощение по земле Полянской, он говорил людям, что она – его жена, и приказывал называть ее Мальфрид. Это имя, родовое, полученное в честь бабки из Хольмгарда, своим звучанием возвращало Малушу в то прошлое, сладкое и горькое разом, льстило и мучило.

– Нет, – с презрением ответила она, желая ранить того, кто невольно ранил ее. – Я Малуша. А Мальфрид нету. Умерла еще год назад.

На подвижном лице пришельца отразилось такое яркое разочарование, испуг, смятение, что Малуше даже стало его жаль.

Но тут же его черты вновь ожили, а взгляд прояснился.

– Год назад та девушка, которую я ищу, точно была жива.

– Она умерла в прошлый Карачун.

– Ты почему-то говоришь мне неправду. Она была жива до начала весны. И ее отослали в лес к медведю. Я пришел за ней. То есть за тобой.