Книга Жерминаль - Эмиль Золя

Когда вышли из барака после торгов, Этьен выругался. Потом разразился гневом, встретив Шаваля, который возвращался с прогулки по полю в обществе Катрин: парень срывал цветы удовольствия в то время, как тесть был занят серьезными делами.

- Мерзавцы! Негодяи! - кричал Этьен. - Вон какую подлость устроили! Заставляют рабочих душить друг друга.

Шаваль разгорячился. Ну извините, он-то никогда бы не снизил расценок! Захарий, явившийся на торги из любопытства, сказал, что ему слушать было тошно. Но Этьен резким жестом оборвал их:

- Этому придет конец! Когда-нибудь мы будем хозяевами!

Маэ, угрюмо молчавший после торгов, вдруг как будто очнулся и повторил:

- Хозяева!.. Эх, судьба проклятая! Давно пора! Натерпелись мы!

II

Это было в последнее июльское воскресенье, в день ярмарки в Монсу. Накануне вечером во всем поселке старательные хозяйки вымыли свою "залу", не жалея воды, - устроили настоящее наводнение, с размаху выплескивая ведра воды на плиточный пол и на стены; пол даже еще не высох, хотя его посыпали белым песком - роскошь для тощего кошелька бедняков.

В воскресенье уже с утра было жарко, нависшее тяжелое небо сулило грозу и удушливый, палящий зной, который так часто обрушивается летом на беспредельные поля Северного департамента.

По воскресеньям обычный утренний распорядок менялся в семействе Маэ. Отец с пяти часов сердито ворочался, несмотря на праздник, вставал и одевался, а дети нежились в постели до девяти часов. В то воскресенье Маэ вышел в садик выкурить трубку, потом вернулся съесть бутерброд в ожидании завтрака. Утро у него ушло на всякие пустяки: починил протекавшую лохань для купанья, приклеил на стену под часами портрет наследника престола, - кто-то подарил картинку малышам. Наконец, один за другим, спустились все домашние; старик Бессмертный вытащил в палисадник стул, чтобы погреться на солнышке, мать и Альзира тотчас принялись стряпать. Появилась Катрин, подталкивая Ленору и Анри, которых она умыла и одела; пробило половина одиннадцатого; по всему дому разливался запах жаркого из кролика, тушившегося с картофелем; последними спустились Захарий и Жанлен, у обоих были припухшие, заспанные глаза, и все же оба еще позевывали.

Во всех домах царила суета, праздничное возбуждение, хозяйки спешили отстряпаться, - всем хотелось поскорее пообедать и компанией отправиться на ярмарку в Монсу. Стайки ребятишек бегали по улице; ленивой походкой, не спеша, как и полагается в праздничные дни, прохаживались мужчины, без курток, в рубашках с засученными рукавами. По случаю жаркой погоды двери и окна растворены были настежь, и из конца. В конец поселка открывалась панорама - вереница комнат, переполненных жестикулирующими, громко разговаривающими людьми, собравшимися наконец по-праздничному всей семьей. И из каждой двери по всему поселку шел запах жареного кролика, благоухание роскошных яств, вытеснившее в тот день застоявшийся запах жареного лука. В воздухе гул стоял от шумной болтовни, - болтали у каждого крылечка, женщины выбегали, окликали соседок, занимали друг у друга кухонную утварь, шлепками выгоняли или загоняли в дом малышей. Впрочем, за последние три недели Маэ были в холодных отношениях со своими соседями Леваками, так как все еще не позволяли Захарию жениться на Филомене. Отцы встречались, но матери всячески показывали, что знать друг друга не желают. Из-за этой ссоры жена Маэ сблизилась с женой Пьерона. Но в тот день жена Пьерона, оставив мужа и Лидию на попечение старухи Горелой, спозаранку отправилась на целый день в гости к своей двоюродной сестре в Маршьен. Люди посмеивались: всем было известно, какова она, эта двоюродная сестра - сестрица-усач, а по чину - старший штейгер Ворейской шахты. Жена Маэ заявила, что просто бессовестно бросать свою семью в день ярмарки.

Кроме жареного кролика с картофелем, которого целый месяц откармливали в сарайчике, в доме Маэ подали за обедом густой суп и вареную говядину. Как раз накануне, в субботу, была получка. Право, еще никогда не бывало в доме подобного пиршества. Даже на св. Варвару, в праздник углекопов, когда они три дня не работают, не подавали за столом такой жирной и нежной крольчатины. Неудивительно, что десятеро обедающих, начиная от малютки Эстеллы, у которой прорезывались зубки, и до старика Бессмертного, у которого уже выпадали зубы, работали челюстями так усердно, что обглодали все косточки. Ах, какая вкусная штука жаркое! Но они так редко ели мясо, что плохо его переваривали. Уничтожили и весь суп, оставив только кусок вареной говядины на ужин. Для сытости можно будет добавить хлеба с маслом.

Первым из дому улизнул Жанлен. За школой его ждал Бебер. Они долго бродили вдвоем, а потом сманили Лидию, хотя бабка решила не спускать с нее глаз и ради этого не уходила из дому. Заметив, что девчонка все-таки убежала, старуха раскричалась, возмущенно размахивая своими тощими руками, а тем временем Пьерон, которому надоело слушать ее вопли, без долгих разговоров отправился прогуляться, храня довольный вид, вполне подобающий мужу, когда он может развлекаться со спокойней совестью, зная, что и жена его не скучает.

Затем ушел старик Бессмертный, вслед за ним решился пойти подышать воздухом и Маэ, спросив у жены, встретятся ли они на гулянье. Нет, ей никак не удастся - просто мученье с этими малышами, куда от них пойдешь? Впрочем, она еще подумает, а если пойдет попозднее, так разыщет его где-нибудь в Монсу. Выйдя на - улицу, Маэ постоял в нерешительности и все же заглянул к соседям узнать, готов ли Левак. Там он наткнулся на Захария, поджидавшего Филомену, и жена Левака затеяла давнишний спор по поводу их женитьбы, кричала, что над ней издеваются, что она в последний раз, но как следует поговорит с женой Маэ. Разве это жизнь! Изволь-ка нянчить внуков-безотцовщину, а их мамаша гуляет со своим красавчиком. Филомена преспокойно надела чепчик, и Захарий увел ее, в сотый раз повторив, что он бы и рад жениться, да мать не велит, пусть ее уговорят. Поскольку Левак успел улизнуть из дому, Маэ тоже предложил жене Левака поговорить с его женой и поспешил ретироваться. Бутлу, который сидел, навалившись на стол локтями, и доедал кусок сыру, отказался от предложения пойти выпить по кружке пива. Словно примерный муж, он предпочел остаться дома.

Поселок постепенно пустел; все мужчины, один за другим, двинулись в Монсу, а девушки, поджидавшие на крылечке своих кавалеров, отправлялись под руку с ними в противоположную сторону. Когда Маэ завернул за угол церкви, Катрин, заметив на улице Шаваля, поспешила выйти к нему, и они вместе пошли в Монсу. Мать осталась одна среди расшалившихся ребятишек и вдруг почувствовала такую усталость, что не могла подняться со стула; налив себе второй стакан кофе, она стала пить его маленькими глотками. В поселке остались только женщины и дети; приятельницы, приглашая друг друга в гости, опустошали вместе кофейники до последней капли, болтали за неубранным столом, еще теплым и невытертым после обеда.

Маэ чуял, что Левак пребывает в заведении Раснера, и не спеша направился туда. Действительно, Левак играл с приятелями в кегли за домом, в узком садике, окруженном живой изгородью. Тут же стояли, хоть и не принимали участия в игре, Мук и Бессмертный, и оба следили за ударами с таким страстным вниманием, что даже забывали подталкивать друг друга локтем. Солнце поднялось высоко, в сад падали палящие отвесные лучи, совсем не было тени, кроме узкой полоски у стены кабачка; в этом пекле сидел за столом Этьен и пил пиво, досадуя, что Суварин бросил его и ушел в свою комнату. Почти каждое воскресенье машинист, запершись у себя, читал или писал.