Книга Формула отбора - Ирис Ленская

Пытался?! Он что, погиб? На спину навалилась тяжесть, ноги задрожали.

— Говори же!

Я гулко сглотнула и с чистой совестью ответила:

— Мне известно лишь, что Грай не хотел идти против короны, он надеялся всё решить мирным путём.

Кристалл вдруг вспыхнул медно-красным огнём. Император закашлялся.

— Что ты знала о его планах?

Мой ум отчаянно работал в попытке подыскать правильные слова.

— Ничего… Он никого в них не посвящал. — И добавила с сомнением: — Может, только своих учеников.

Ведь это чистая правда! Тонкие губы Сиола растянулись в насмешливой усмешке.

— Сообщников, о которых тебе было известно!

— Я не общалась с ними, ваше величество.

Кристалл по-прежнему ровно горел, не меняя цвета. Подтверждало ли это мои слова?!

— Откуда у твоего брата столько лётомита?

— Не… знаю…

— Не верю! — полоснул острый, словно бритва, голос.

Мною овладел неконтролируемый страх, и я вжала голову в плечи, ожидая приговора. Ладонь, держащая кристалл, затряслась.

Император несколько секунд молчал, а когда заговорил, в его голосе сквозило нечто, похожее на удивление.

— Возможно, идёт искажение фона из-за твоего блока. Кристалл перестал откликаться. Вижу, Грай и здесь постарался… — Артефакт исчез с моей ладони. Сиол махнул рукой, и ко мне вновь подошли стражники. — Отведите кайю к Видящей. Сегодня мы узнаем всю правду.

Стена справа разошлась, и открылся проход. Господи помилуй, теперь Видящая… Это кто ещё такая? Страх захлестнул с новой силой. Еле переставляя ноги, словно сопротивляясь течению, я двинулась к проёму. Мысли прыгали, как испуганные кролики.

Что показал кристалл? Почему он так вспыхнул в самом начале? Разве я не сказала правду?

Следующее помещение оказалось совершенно не похожим на дворцовые покои. Оно напоминало пещеру. Тусклый свет лился откуда-то из глубины, подсвечивая каменные своды.

— Оставьте нас, — донёсся до ушей свистящий шепот. — Возвращайтесь во дворец…

Стражники шагнули обратно в проход, который тут же затянулся.

— Не бойся, подойди ближе, девочка. Смелее… — разнёсся по пещере хриплый женский голос.

Я двинулась на источник звука и застыла: передо мной возникло нечто, напоминавшее силуэт согбенной старухи в белом.

— Ну, здравствуй, — неожиданно проскрежетала она земное приветствие. — Я ждала твоего прихода…

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Горло сковал ужас, ноги стали ватными. Она всё знает!

Старуха зашаркала ко мне, похожая на груду костей в белом мешке. Остановившись напротив, заговорила вновь:

— Та самая… Права я была, когда пожелала тебя увидеть… — Старческая рука указала на пол, точнее, на ковёр с подушками. — Присядь, посмотрим…

Я повиновалась, не спуская глаз с собеседницы. Раз будет разговор, значит, лишать жизни пока не станут. Хотя кто её знает?!

Шепча что-то себе под нос, женщина опустилась рядом. Сухие пальцы коснулись шеи, и, не успев удивиться или испугаться, я почувствовала, как поплыло сознание. Вокруг собрался плотный туман, в котором я увидела что-то знакомое.

— Узнаёшь? — спросил звонкий молодой голос.

— Что?

Пелена рассеялась. Вокруг простиралось чистое поле — бескрайнее, с небольшими берёзовыми пролесками. Такое земное, такое родное…

— Обернись!..

Передо мной стояла молодая женщина в оранжевом одеянии, облегающем высокую грудь и идеальные длинные ноги. Зелёные глаза смотрели с прищуром.

— Не узнаешь, вижу… — И тут мне стало ясно, что красавица, которая сейчас со мной разговаривала, и есть старуха-видящая. Её истинный облик. — Да, я такая! И ты тоже оттуда, из нашего мира!..

О чём она? Это же просто галлюцинация…

— Смотри!

Чужая жизнь начала разворачиваться перед моим взором. Это походило на ленту кинофильма, будто прокручиваешь запись, но всё быстрее и быстрее.

Воспринималось происходящее на совершенно ином уровне. Я словно сама проживала каждое событие в жизни Лины, девушки, родившейся в довоенном Ленинграде.

Видела отца, рыжеволосого веснушчатого мужчину, собравшегося на фронт, и себя, бросившуюся ему на шею. Чувствовала всю нежность и любовь между отцом и дочерью, промелькнувшую в памяти Видящей. Испытывала ужас в бомбёжках, тряслась в искорёженном вагоне поезда, на котором ехала к брату в Смоленск. Мёртвые тела… кровь… смерть, от которой Лина сумела ускользнуть.

Высветилось лицо возлюбленного, вернувшегося с фронта. Молодой, загорелый, бородатый, с живыми чёрными глазами. Антон… Они так и не успели пожениться… Последнее воспоминание Лины — летящий на неё грузовик. Наступила тьма… И точно так, как было у меня, вспышка света, пробуждение в ином теле, в мире Тион, который стал её новым домом.

События стремительным потоком обрушивались на моё сознание, картинки мелькали как в калейдоскопе: яркие образы, лица людей и эльфов, обрывки разговоров… Всё было как наяву: и остров, уходящий под воду, и объявший ужас, и бешеное сердцебиение. Страшные воспоминания болезненными вспышками пронзали мозг. Перевернулся переполненный ял, люди полетели в бездну. Отчётливо мелькнула страшная пасть кракена с частоколом огромных треугольных зубов. Чудовище выплюнуло расщеплённые доски вместе с клочьями мяса. Лина, которую теперь звали Наита, уцелела чудом: засверкали слепящие молнии двуликих и убили гигантскую тварь. А потом снова провал в памяти…

…и пробуждение в храме, среди безликих фигур первородных жриц. Все в белом, с чёрными поясами и покрывалами. Лишь у одной — преподобной матери — на голове перевёрнутый треножник, напоминавший корону, а в нём свечи, горящие странным фиолетовым огнём.

Верховная не принесла попаданку в жертву, потому что та оказалась особенной, но навеки изменила её судьбу. Жуткий ритуал сделал Наиту Видящей, одарил взором, способным насквозь видеть любого и проникать не только в настоящее, но и в прошлое. От такого ничто не укроется, ни одна деталь.

Последующие события промелькнули головокружительно быстро. Чем дальше, тем хуже они улавливались. Я понимала, что теряю нить. Чувство реального времени подсказывало, что наше общение продолжается уже почти шесть периодов.

— Я так долго ждала тебя, — прошептала Видящая.

Сознание снова ко мне вернулось. Я сфокусировала взгляд на молодой девушке в обличье старухи, которую иссушил не возраст, а магия. По тионийским меркам она ещё не стара. Люди живут здесь вдвое, если не втрое дольше, чем на Земле.

Старческий голос дрожал от волнения:

— Ещё никто не видел того, что узрела ты…

Моё сердце забилось чаще. Со слезами я порывисто прижалась губами к морщинистой щеке Наиты.