Книга Как я был Анной - Павел Селуков

— Я знаю.

— Ты мог бы жить в Депутатии!

— Мог бы.

— Почему ты остался в Быдлостане? Почему не попытался…

— Ты знаешь.

Мария мучила Кински. Она не была злой. Просто жажда и голод сделали своё дело. Сегодня была суббота. Урожай погиб месяц назад. Запасы закончились в среду. В четверг вечером окончательно высох колодец. Солнце светило с убийственной беспощадностью. В разговор вмешался Рихард:

— Мария, ты не напьёшься.

— Чего?

— Издеваясь над Кински, ты не напьёшься. Кински остался, потому что любит тебя.

Рихард помолчал и добавил:

— Возможно, это последняя любовь на Земле.

— Ему глупо любить меня, когда я твоя жена, Рихард.

Кински смотрел на детей. Рихард ответил :

— Любить вообще глупо.

Вскоре на улицу выползли другие обитатели барака: Банзай, Инга, Алтын Четыре Ведра, Никита Ручеёк, Дотнара и Фома Библиотекарь. Они сели на лавку поодаль. Алтын пошёл к колодцу. Кински перестал смотреть на детей и стал смотреть на Марию. Он прислушивался к себе, как паук прислушивается к вибрации сигнальных паутинок. Завтра к вечеру, самое позднее — к утру воскресенья Мария умрёт. Собственно, умрут все. Кински разлепил запёкшиеся губы:

— Я пойду искать воду.

Мария вскинулась.

— Куда ты пойдёшь искать воду? Весь Быдлостан без воды. По телеграфу вчера передали.

— Я пойду на Каму.

Рихард горько усмехнулся.

— Фантазёр. Кама огорожена Стеной. На Стене — вышки. На вышках — автоматчики. В автоматах — пули. В пулях — смерть. Даже ты не сможешь её миновать.

Кински вздохнул.

— Как банально мы умираем. Глобальное потепление, разрозненность, вороватые правители, чёртов колодец…

Кински умолк и пососал нижнюю губу, будто надеялся извлечь из неё воду.

Мария и Рихард ничего не ответили. Они много раз слышали эти слова и знали, что на них не надо отвечать. Они не понимали Кински. Они не понимали, как можно сокрушаться о декорациях смерти, совершенно не замечая самого умирания.

Кински поднялся и зашёл в барак. Отодрал половую доску. Вытащил из подпола узкий деревянный ящик. Открыл. Автоматический пистолет Стечкина. Свободный затвор, 9 мм. Кобура-приклад из прессованной пластмассы. Стреляет одиночными и очередями. Точный. Килограммовый. Надёжный. Дальность стрельбы — 200 метров.

Пистолет обмотан портупеей. Кински исхудал, и ему пришлось провернуть в ремне новую дырку. Приладив к портупее кобуру, Кински затянул её потуже и огляделся в поисках зеркала, которого не было здесь никогда. Потом он открыл полированный шкаф и взял с полки голубой берет. Надел. Лихо заломил на ухо. В глубине полки блеснула медаль. Кински повертел её в руках и положил обратно. Он не хотел связываться с государством даже посредством булавки. Кински сам не знал, чего он хотел. Он просто не хотел видеть, как умирает Мария. Кински понимал, что ему не одолеть Стену. Понимал он и преимущество автомата Калашникова перед Стечкиным. Кински делал то, что он делал, не надеясь даже на авось. Просто не делать ничего было слишком уж паршиво. Когда ты почти ничего не можешь, надо делать то, что можешь, иначе грош тебе цена.

Кински сел за стол, оторвал кусок старой газеты, насыпал конопли, свернул самокрутку и раскурил от спички. Докурив, Кински вышел на улицу и посмотрел на Марию. Рихарда не было. Наверное, он зашёл в дом.

— Прости, Кински.

— За что?

— За то, что я тебя не люблю.

— Сердцу не прикажешь.

Кински шагнул к Марии и царапнул её губами по лбу.

— Всё любишь?

— Конечно.

— Хочешь, я пойду с тобой?

На секунду Кински заколебался.

— Нет. Я могу погибнуть, а через минуту пойдёт дождь. Глупо будет, если ты погибнешь вместе со мной.

— А если дождь не пойдёт?

— Значит, он не пойдёт. Когда наступит время, ляг в постель и обними Симеона.

— А дальше?

— Закрой глаза. Почувствуй своё тело. Ощути дыхание сына. И позволь себе уплыть. Поклонись последнему опыту.

Кински говорил с пафосом, но по-другому он говорить не мог. В горле запершило. На глазах выступили слёзы. Выступили, но не скатились. Кински повидал достаточно, чтобы его слёзы не умели катиться по щекам. Дальше говорить Кински не стал. Он обошёл барак и тяжёлым армейским шагом двинулся на юг.

Конечно, силы покидали Кински. Только адреналин и молодящая злость толкали худое тело вперёд. Голая земля, как бы остриженная огнём, встретила его гробовым молчанием. Кински сознательно выбрал обходной путь, чтобы не идти через весь Быдлостан, где его хорошо знали, а потому многие захотели бы примкнуть. Кински не хотел вести безоружных людей на штурм Стены. Он не хотел быть вождём самоубийц. До Стены оставалось пять километров, когда Кински присел на бревно. Это был привал. Впереди оставался последний посёлок Быдлостана — Пролетарка. Там жил боевой товарищ Кински — Варлам Зозуля. Кински давно не вспоминал о нём, а по дороге к Стене вспомнил. По дороге к Стене ты всегда думаешь, как убийца, даже если идёшь умирать. У Варлама мог быть станковый пулемёт, мог быть Калашников, могли быть гранаты, мог быть гранатомёт. Варлам служил прапорщиком. Он был плутоватым и смешливым, с тремя детьми. Кински думал так: «Если я зайду к Варламу и попрошу оружие, он спросит: зачем? Я отвечу. Тогда Варлам скажет: я пойду с тобой. И пойдёт. Когда жажда, никто не верит, что дождь хлынет через пять минут». Кински увидел мёртвого Варлама, лежащего возле Стены под проливным дождём. Посмотрел на небо. Ни облачка.

Кински оставил Пролетарку справа. Слева к Стене тянулась обожжённая просека. По ней он и добрался до цели.

Стена. Десять метров железа и бетона. Когда начались глобальное потепление и смена климата, у власти уже не было денег на пенсии и другие социальные выплаты. Тогда-то вокруг центральных районов крупных городов они и стали возводить Стены. Раньше пропасть между богатыми и бедными была неофициальной. Теперь эту пропасть обозначили Стеной. Говорят, Москва и Петербург спрятались от остальной России за семью такими сооружениями. Что ж, они тянули деньги и ресурсы отовсюду, пока была такая возможность. Сейчас они логично рассудили: эти богатства надо сберечь. В каком-то смысле глобальное потепление было лупой, до гротеска отобразившей прежние порядки. Кински смотрел на Стену и придумывал план. Их было два. Каждый упирался в собственное целеполагание. Целеполагание первое: пойти на штурм и погибнуть. Плюсы: никаких больше проблем, легко осуществить. Минусы: трусость. Целеполагание второе: добыть воду. Плюсы: спасение барака, Марии, детей. Минусы: очень сложно осуществить. Отбросив план номер один как легковыполнимый, Кински сосредоточился на плане номер два.