Книга Дворец из песка - Анастасия Дробина

Я начала перебирать другие фотографии. Залы больших ресторанов, бары, холлы отелей, теннисные корты, залы для приемов… Один из интерьеров я узнала – это был банкетный зал гостиницы «Мадлен» в Париже. На фотографиях были люди, которых я никогда не встречала вживую, но часто видела по телевизору. Многие были мне незнакомы. Но на каждой фотографии эти люди разговаривали со Шкипером, пожимали ему руку, сидели за одним столом в ресторане или (я не шучу) обнимали его за плечи, словно нарочно позируя. На некоторых фотографиях Шкипер отсутствовал, зато вместо него был… Жиган.

– Шкипер, что это? – в который раз растерянно спросила я, откладывая в сторону очередную карточку, где – опять на фоне какого-то южноморского пейзажа – было запечатлено просто жесткое порно. – Это… Это же министр? Я правильно узнала?

– Угу.

– А он… знает?

Шкипер только усмехнулся.

– А… где все остальные?

– В смысле?..

– Ну… здесь ты и Жиган. А другие? Боцман, Грек, Ибрагим? Их ни на одной карточке нет… Что это вообще такое? Зачем ты мне это показываешь? Для чего мне это знать?

– Детка… – Он замолчал, едва начав, и, как всегда, на самом интересном месте начал прикуривать.

Я ждала, понимая, что форсировать этот процесс бесполезно. От открытого окна тянуло свежестью, солнце давно село, и в черном квадрате неба заблестели крупные голубые звезды. Звуки танцевальной музыки сменились медленной мелодией Иглесиаса, и я узнала слабый, но верный голосок Лулу. Слушая его, я вспомнила, как несколько лет назад пьяный Жиган в драной майке и бандане, раскачиваясь, стоял на краю эстрады и пел хриплым голосом какую-то самбу, а Лу стояла у него за спиной, прижавшись всем телом к его спине и закрыв глаза.

– Ты шантажируешь их? Этих людей? У тебя с ними дела, и ты… И Жигана тоже?

– Нет, Санька. – Шкипер наконец затянулся, выпустил серый клуб дыма и сел напротив меня.

Я смотрела на него в упор, пытаясь – в который уже раз! – поймать хотя бы тень блефа, но серые холодноватые глаза смотрели сквозь меня, и я опять не могла ничего ни поймать, ни угадать в них.

– Это не шантаж. Пока еще нет. Об этом, – он небрежно провел ладонью по фотографиям, – вообще никто не знает.

– И Жиган?

– Он – тем более.

– Но зачем?..

– Затем, детка, что мой век короткий.

Я слышала это от него часто и уже не пыталась ни спорить, ни возражать. В самом деле, глупо было делать это после недавних автоматных очередей.

– Останешься ты и Бьянка. Я не хочу, чтобы на тебя кто-нибудь давил. Вот этим ты отмажешься от кого угодно. Если это… м-м… портфолио обнародовать, в Москве переворот начнется.

– Угу… а меня расстреляют.

– Послушай меня – и все будет в порядке. Слушай номер телефона и запоминай. – Он не спеша, несколько раз повторил мне действительно очень простой номер. – Когда со мной будет – все, первым делом позвонишь по этому телефону и спросишь Павла Федоровича.

– Кого?!

– Ну да, мы с ним тезки двойные… Это адвокат. Он сразу приедет, ты покажешь ему все. И после этого будешь свободна, как сопля в полете. Никто и никогда тебя не тронет. Ни тебя, ни Бьянку.

– Но… а если он не согласится?

– Куда он денется… Ну, в крайнем случае, скажешь ему, что и про него такие карточки имеются.

– А они… имеются?

– Вот и пусть соображает, имеются или нет, – чуть усмехнулся Шкипер. – Да я думаю, до этого не дойдет. Да, детка, когда будешь показывать эту красоту, – показывай только карточки. Негативы – никому и никогда.

– А где они, – робко спросила я. – Негативы?

Шкипер сказал – где. Я кивнула. И вспомнила, что нужно спросить еще об одной вещи.

– Шкипер, а… Жиган? Он разве?..

– Не знаю, – не сразу ответил Шкипер. – Все может быть.

Расспрашивать дальше я не решалась. Сердце стучало так, что я перестала слышать музыку, доносящуюся с дискотеки. Я машинально начала складывать рассыпанные на столе фотографии. Шкипер стоял у стены, спиной ко мне. Я смотрела на него и думала о том, что он никогда, ни разу на моей памяти не встал у освещенного окна. Никогда, ни разу не сел в ресторане спиной к двери. И ни разу не было, чтобы я, шепотом спросив ночью: «Шкипер, спишь?» – не услышала ровное и спокойное: «Нет». Господи, за какой грех мне послали этого мужика?!

Шкипер, не поворачиваясь, сказал:

– Санька, чем угодно клянусь: захочешь уйти – слова не скажу.

– Заткнись, сволочь. Куда я пойду? – Я встала, так и не сложив взрывоопасный материал, подошла к нему, прижалась к твердому, напрягшемуся под моей рукой плечу. – Сколько раз еще говорить, что не могу я без тебя?

– Когда-нибудь все равно останешься.

– Вот тогда и поговорим.

Он, не оборачиваясь, притянул меня к себе. Луна последний раз заглянула в окно и пропала, и, когда Шкипер погасил свет, в комнате наступила кромешная тьма. Через несколько минут я, задыхаясь, лежала на полу, платье и купальник были отправлены в неизвестном направлении, в спину кололся упавший со стола компромат, Шкипер вдохновенно делал свое мужское дело, а за запертой дверью звенел, то приближаясь, то удаляясь, голос с топотом носящейся по коридору Милки:

– Ты сказала, сюда они пошли? Ну, и где они? Санька! Санька! Шкипе-е-ер!!! Заснули вы, что ли?! Санька, тебя Леший ищет! Да оглохли, что ли, в этом доме все?! Или, кроме меня, никому ничего не надо?! Санька, там Леший говорит, что, если он своими глазами не увидит, то не поверит, что в тебя из автомата стреляли! Ты ж ему не будешь свои сиськи показывать?! Пусть Шкипер подтвердит! А то он тебя завтра на эстраду работать выгонит, а тебе еще вредно! Санька! Шкипер! Да чтоб вам провалиться!!!

Прошло еще несколько лет. Жизнь в тихом, солнечном Лидо шла своим чередом, оживляясь лишь во время сезона. Ресторан продолжал собирать гостей, наши фотографии уже мелькали в рекламных проспектах, в летние месяцы мой дом был переполнен цыганской родней, приезжали известные в Москве артисты, но переплюнуть нашу звезду Челу так никто и не смог. У Челы было невероятное количество поклонников, и отвадить их не могло даже огромное обручальное кольцо, с гордостью носимое Челой на безымянном пальце. С эстрады ее буквально выносили на руках, постоянно преследовали на улицах, в магазинах, а когда Чела в красном пляжном платье, с распущенными волосами, в босоножках на высокой «шпильке» переходила центральную улицу Лидо, на перекрестках образовывались гудящие на все голоса пробки, в которых с не меньшим энтузиазмом участвовали и полицейские машины. Жамкин, как ни странно, не ревновал: скорее, ему это льстило.

– Яшка, она тебя когда-нибудь бросит, – полушутя, полусерьезно говорила я, глядя на то, как Яшка, навалившись животом на подоконник, с упоением наблюдает за идущей по тротуару в супермаркет женой. – Ты в зеркало на себя посмотри, чудо в перьях! Ты рядом с ней как охранник смотришься.