Книга Психология народов и масс - Гюстав Лебон

Нетерпимость и авторитетность суждений общи для всех категорий толпы, но выражаются все-таки в различных степенях. Тут также выступают основные свойства расы, подавляющие все чувства и мысли людей. В латинской толпе нетерпимость и авторитетность преимущественно развиты в высокой степени, и притом настолько, что они совершенно уничтожают то чувство индивидуальной независимости, которое так сильно развито у англосаксов. Латинская толпа относится чувствительно только к коллективной независимости своей секты; характерной чертой этой независимости является потребность немедленно и насильственно подчинить своей вере всех диссидентов. В латинской толпе якобинцы всех времен, начиная с инквизиции, никогда не могли возвыситься до иного понятия о свободе.

Латинская толпа – то есть митинги и собрания романских народов, южная «горячность» итальянцев или испанцев. Лебон называет ее «сектой», имея в виду требование как общих убеждений, так и общих обычаев: можно стать американцем, сохраняя свою этническую идентичность, но нельзя стать итальянцем, не переняв все местные обычаи.

Диссиденты (лат. «заседающие отдельно») – верующие, не принадлежащие к господствующей или официальной Церкви, например, старообрядцы в России, православные в Польше, католики в Пруссии или протестанты во Франции. Диссиденты часто становились дискриминируемой группой – их касались запреты на религиозные собрания, преследование некоторых обычаев, запрещение занимать государственные должности, экономическое давление в виде завышенных налогов. В СССР слово приобрело новое значение – интеллектуалы, не разделяющие или критикующие официальную идеологию и потому соглашающиеся с частичной дискриминацией себя ради сохранения независимости политических убеждений.

Авторитетность и нетерпимость представляют собой такие определенные чувства, которые легко понимаются и усваиваются толпой и так же легко применяются ею на практике, как только они будут ей навязаны. Массы уважают только силу, и доброта их мало трогает, так как они смотрят на нее как на одну из форм слабости. Симпатии толпы всегда были на стороне тиранов, подчиняющих ее себе, а не на стороне добрых властителей, и самые высокие статуи толпа всегда воздвигает первым, а не последним.

Если толпа охотно топчет ногами повергнутого деспота, то это происходит лишь оттого, что, потеряв свою силу, деспот этот уже попадает в категорию слабых, которых презирают, потому что их не боятся. Тип героя, дорогого сердцу толпы, всегда будет напоминать Цезаря, шлем которого прельщает толпу, власть внушает ей уважение, а меч заставляет бояться.

Шлем – блестящий и украшенный, по сути корона, производил впечатление на толпу как сияние над головой или вокруг нее, как «нимб», «харизма», свидетельство богоизбранности. Под «властью», вероятно, имеются в виду ее символы, отличные от шлема и меча. Лебон, по сути, говорит о единстве религиозного, политического и военного лидерства в империи, которое выражено во многих имперских девизах. В России – это формула графа С.С. Уварова «Православие, самодержавие, народность».

Всегда готовая восстать против слабой власти, толпа раболепно преклоняется перед сильной властью. Если сила власти имеет перемежающийся характер, то толпа, повинующаяся всегда своим крайним чувствам, переходит попеременно от анархии к рабству и от рабства к анархии.

Верить в преобладание революционных инстинктов в толпе – это значит не знать ее психологии. Нас вводит тут в заблуждение только стремительность этих инстинктов. Взрывы возмущения и стремления к разрешению всегда эфемерны в толпе. Толпа слишком управляется бессознательным и поэтому слишком подчиняется влиянию вековой наследственности, чтобы не быть на самом деле чрезвычайно консервативной. Предоставленная самой себе, толпа скоро утомляется своими собственными беспорядками и инстинктивно стремится к рабству. Самые гордые и самые непримиримые из якобинцев именно-то и приветствовали наиболее энергическим образом Бонапарта, когда он уничтожал все права и дал тяжело почувствовать Франции свою железную руку.

Мы хорошо знаем это в нашей истории на примере старых большевиков, поддержавших укрепление единоличной власти И.В. Сталина. Им казалось, что это «закономерный» исторический процесс, что революция неизбежно требует организации, а последняя – усиления единоличной власти, поэтому, веря в правильность революции, они уверовали и в личную правоту Сталина. Известно, что те из старых большевиков, которые были обвинены по тяжелым политическим статьям, продолжали до конца жизни поддерживать курс партии, считая свою судьбу результатом единичной ошибки при в целом правильном проведении репрессий.

Трудно понять историю, и особенно историю народных революций, если не уяснить себе хорошенько глубоко консервативных инстинктов толпы. Толпа готова менять названия своих учреждений и иногда устраивает бурные революции для того, чтобы добиться такой перемены, но основы этих учреждений служат выражением наследственных потребностей расы, и поэтому толпа всегда к ним возвращается. Изменчивость толпы выражается только поверхностным образом; в сущности же в толпе действуют консервативные инстинкты, столь же несокрушимые, как и у всех первобытных людей. Она питает самое священное уважение к традициям и бессознательный ужас, очень глубокий, ко всякого рода новшествам, способным изменить реальные условия ее существования. Если бы демократия обладала таким же могуществом, как теперь, в ту эпоху, когда было изобретено машинное производство, пар и железные дороги, то реализация этих изобретений была бы невозможна, или же она осуществилась бы ценой повторных революций и побоищ. Большое счастье для прогресса цивилизации, что власть толпы начала нарождаться уже тогда, когда были выполнены великие открытия в промышленности и науке.

Такое сопротивление очень хорошо известно при возведении больших объектов как правило, строительство нового транспортного объекта вызывает сопротивление местных жителей, теряющих свои прежние доходы и испытывающих другие неудобства из-за стройки. Поэтому сейчас развитие транспорта обычно увязывают с «развитием территории». Благодаря этому у каждого прибавляется количество блага, которым он или она обладает. Поэтому инфраструктурные проекты получают демократическую поддержку.

5. Нравственность толпы

Если под словом «нравственность» понимать неизменное уважение известных социальных постановлений и постоянное подавление эгоистических побуждений, то, без сомнения, толпа слишком импульсивна и слишком изменчива, чтобы ее можно было назвать нравственной. Но если мы сюда же причислим и временное проявление известных качеств, например: самоотвержения, преданности, бескорыстия, самопожертвования, чувства справедливости, то должны будем признать, что толпа может выказать иногда очень высокую нравственность. Немногие психологи, изучавшие толпу, рассматривали ее лишь с точки зрения ее преступных действий и, наблюдая, как часто толпа совершает такие действия, они пришли к заключению, что нравственный уровень толпы очень низок. Это верно в большинстве случаев, но отчего? Просто оттого, что инстинкты разрушительной свирепости, составляющие остаток первобытных времен, дремлют в глубине души каждого из нас.