Книга Аверс и реверс - Тальяна Орлова

На основании этого аргумента Дастин и выдвинул идею, что поедет к ней один.

— Это займет не больше недели! — убеждал он. — Вполне возможно, что ни к чему и не приведет, но без Кейна она хотя бы попытается помочь. Если еще жива. Стипендиатов за недельный прогул без уважительной причины могут и отчислить, а без защиты Кейна я вас здесь оставить не рискну.

При этом смотрел на меня, подчеркивая, кого именно он боится оставлять в первую очередь. После долгих споров так и решили поступить, хотя лично мне расставаться с Дастином не хотелось. Если вдруг история с птицами или что-то подобное повторится, то плевать мы хотели на возможность отчисления — сорвемся все вместе отсюда подальше.

Проведя еще одну восхитительную ночь вместе, мы с Дастином долго прощались на пороге. Я будто мужа на войну провожала. Сама же этой мысли усмехнулась. Вокруг и без осознанного нагнетания атмосферы происходит слишком много странного, наше участие не требуется. И все равно, это так необычно — провожать мужа на войну затяжным тоскливым поцелуем и просьбами беречь себя.

Само собой, что после этого не только Кейн надо мной подшучивал.

— Ты точно его дождешься? — вопрошала Таша. — Сможешь ли сохранить верность за целую неделю тягостной разлуки?

Даже Стивенсон рассуждал — почти философ:

— Интересно, если Лорен переспит с Кейном, это будет считаться изменой? Ведь получится, что она изменила с тем, кто им и был!

Кейн прошел мимо и махнул нам рукой, чтобы усаживались в машину:

— Не напрягай так мозг, Пол, сломается. Или лучше подумай над более сложными вещами: если Дастин меня убьет, то это будет считаться братоубийством или самоубийством? И если первое, то почему я унаследовал имя Каина, а не наоборот?

— Чего?!

— Ничего, ничего, Пол. Так и думал, что для тебя это слишком.

Никаких происшествий не случилось. Ни мистических, ни просто неприятных. Я предложила Кейну отправиться в лаборатории и снова поговорить с тамошним демоном. Одних он нас не отпустил, потому мы отправились все вместе. И просидели полночи, успокаивая трясущуюся Ташу. Не произошло ровным счетом ничего, даже свет ни разу не погас. Очевидно, что Харрисы были правы: духи в их присутствии не показываются. Интересно почему? Несложно после такого предположить, что играют они против братьев.

На следующий день Кэти в столовой снова рассказывала о каких-то странностях. Якобы когда она мылась в душе, то отчетливо ощутила, что кто-то стоит за ее спиной. Обернулась — пустота. Лиз ей ответила, что это уже проявления нервного перенапряжения. Мы же со Стивенсоном переглянулись: уж нам ли не знать это чувство? Оно абсолютно реально, не вызывающее ни малейшего сомнения, хоть словами и не опишешь. Ты просто знаешь, что кто-то там есть. Не слухом, зрением или обонянием, а каким-то шестым чувством. И именно поэтому Кэти сейчас так бледна — она хоть и не может доказать остальным, но пока еще и не способна убедить себя, что все привиделось.

У нас с Кейном не было факультатива, потому мы слонялись по территории колледжа в ожидании друзей.

— Интересно, что духам надо от Кэти? — поинтересовалась я.

Он, по всей видимости, тоже именно над этим размышлял:

— Понятия не имею. Что угодно. Может, она попытается убить тебя, если останешься без присмотра. Может, делают ее сильнее — как делали много раз раньше.

— Получается, есть надежда, что это их воздействие направлено на добро? Вы рассказывали о выпускниках, которые тут будто лотерею выиграли.

— Надежда есть. Но и не удивлюсь, если завтра нам сообщат, что она перерезала себе вены.

— Кейн! Не будь таким пессимистом!

— Это не пессимизм. Реализм. Пойдем в мое место, а то ждать еще долго.

Мы забрались на склад и разместились на старом диване. Пыльно и очень мало света, но оттого почему-то уютно. И совсем нестрашно с таким защитником, которого другие демоны избегают.

— Кейн, — я теперь говорила тише, будто в этом месте запрещено повышать голос, — я вот все думаю… Если духи бессмертны, то вы с Дастином тоже?

— Хочешь проверить? — он усмехнулся.

— Нет. И вы вряд ли это проверяли… при условии, что вас было не трое. Но сам как думаешь?

Он подумал немного:

— Смертны. Совершенно точно. Мы чувствуем это — почувствовали сразу после разделения. И в одной из книг нашли объяснение: «Бессмертный дух не может создать новую жизнь, не заплатив за это своим бессмертием». А мы, как ни крути, создали вторую жизнь.

Я смотрела на его профиль теперь с еще большим интересом:

— Жалеешь об этом? Ну, что мог быть могущественным бессмертным существом, а стал почти обычным человеком?

— Честно? Жалею. Оно того не стоило.

Я почему-то именно такого ответа и ждала, потому рассмеялась тихо.

— А объединиться назад не получится?

— Нет. Говорю же, мы создали новую жизнь. Две разные сущности. За это и заплатили бессмертием. Это как от растения кусок оторвать и пересадить. Новое было частью старого, но перестало им быть. Каждое может расти и развиваться, но целым быть навсегда перестало.

— Ого! Тогда кто из вас новая жизнь, а кто старая? Кого из вас от кого оторвали и пересадили?

Кейн почему-то молчал. Показалось, что в этой затянувшейся паузе есть больше, чем размышления о пересадке растений.

— Кейн, — я не выдержала, — ты этого не знаешь?

— Я новая жизнь, уверен. Единая сущность просто исторгнула из себя самое худшее. Так родился я. Но мы никогда это с Дастином между собой не обсуждали.

— Самое худшее?

Мне до дрожи в пальцах захотелось коснуться его руки. Как это — жить с осознанием, что ты не просто кусок старого растения, но еще и худший кусок? Вырезанная раковая опухоль, которая каким-то образом продолжила самостоятельное бытие.

— А как иначе?

Все. Я не настолько сдержанна, чтобы вытерпеть это невыносимое жжение внутри. Не стала себе отказывать и обняла его.

— Эй, ты что творишь? — он попытался меня отлепить от себя.

— Знаешь, для самого худшего ты получился очень даже ничего!

— Отстань! — Кейн начал смеяться.

Я чмокнула его в скулу. Если он и есть истинное зло, то только добром и поддержкой его можно удерживать в приемлемых рамках. А потом поцеловала в щеку еще раз и еще, думая, что этим только сильнее развеселю. Однако Кейн замер. От его напряжения я мгновенно напряглась и сама.

Встретились взглядами. Застыли. И будто что-то перемкнуло.

— Извини, Кейн…

Не мой голос. С трудом выдавлена каждая буква. Глаза у него настолько черные, что зрачки невозможно отличить от радужек. Если только обратишь на это внимание, мысли пропадают. Чернота всасывает, лишает силы воли. За затылком верещит приглушенное сознание: «Оттолкни! Ты уже поняла глубину этой паузы! Останови!» Но заставить себя совершить подобное — выше человеских сил.