Книга Черный лебедь - Звева Казати Модиньяни

– Вы уверены, что сможете сами дойти? – спросил старший из них.

– Спасибо. Не беспокойтесь, – ответила она.

На скамьях, укрепленных внутри грузовика, сидело уже много народу. Но какой смысл отправляться в больницу, если она была цела? Механически она направилась к руинам и смешалась с толпой, в которой одни растерянно суетились среди развалин, другие пребывали в каком-то странном оцепенении, вызванном шоком. Анна прошла мимо лавки с разбитой дверью. На земле валялась вывеска: «Продажа говядины», на которой еще можно было разглядеть пятнистую морду теленка, нарисованную безвестным художником.

На стене кто-то написал белой краской: «Хлеба, мира и свободы! Да здравствует Бадольо![3]Долой свинью!»

Свиньей был Муссолини, уже покинувший страну. Но это не остановило войну. Бойня продолжалась, еще более жестокая, чем прежде.

В каком-то болезненном полузабытьи Анна бродила среди разрушенных домов, пытаясь осознать происшедшее. Временами она начинала плутать среди хорошо знакомых улиц, настолько все вокруг изменилось после бомбежки. Наконец признала с правой стороны внушительный темный силуэт отеля «Диана» и пошла к нему. Ей пришлось остановиться, чтобы пропустить семейство, которое толкало тележку, груженную своим скарбом – свернутыми матрацами, кроватными сетками, кастрюлями, старыми чемоданами.

С другой стороны улицы какой-то человек окликнул ее, но в этой сюрреалистической обстановке, среди развалин, Анна никак не прореагировала. Тогда решительными шагами он пересек улицу и направился к ней. Подойдя, мужчина взял ее за руку.

– Вы Анна Гризи? Я не ошибся?

– Да. Но я не знаю, кто вы. Извините, но я все забыла, – в замешательстве сказала она.

– Я Аризи, – сказал он. – Адвокат Джузеппе Аризи. Помните? – настаивал мужчина.

Анна покопалась в недавних воспоминаниях и наконец вспомнила. Конечно, она его помнит. Он был другом Пьер-Джорджо Комотти. Юрист, который помог ему выйти из тюрьмы после ареста в парке. Трагедия этой страшной ночи спутала в ее сознании все. Да и растрепанные волосы, покрытое пылью лицо и грязная, порванная во многих местах одежда делали этого мужчину почти неузнаваемым.

– Конечно, я помню вас, – взволнованно сказала она.

– Боже мой! До чего дошло! – вырвалось у Аризи.

На глазах его блестели слезы.

– Моя жена погибла среди развалин, – сказал он. – Она была такой хрупкой, так всего боялась. Жила среди романов, но привыкла к бомбардировкам, как и все мы. Она не захотела спуститься в бомбоубежище – была убеждена, что ничего не случится. Говорила, что не хочет погибнуть, как мышь. И эвакуироваться отказалась. Говорила, что, раз я остаюсь в городе, может остаться и она… Я тоже не спускался в убежище, – продолжал Аризи после мучительной паузы, – только она погибла, а я нет.

– Ужасно, – прошептала Анна. Горло и губы у нее невыносимо горели. – Хотя бы один глоток воды, – еле слышно сказала она, проведя рукой по лбу, покрытому испариной.

– Извините меня за болтовню… Вам нехорошо? Пойдемте со мной. Моя контора тут рядом, – заботливо предложил Аризи.

Поддерживая друг друга, они медленно зашагали среди руин. Оба были в таком состоянии, что едва передвигали ноги от пережитых волнений и усталости.

– Какое сегодня число? – спросила Анна, когда они добрались до дома, где была контора адвоката.

– Девятнадцатое августа, – ответил Аризи. – Американцы освободили Сицилию.

Это была хорошая новость, но Анна не могла радоваться. Она покачала головой и произнесла:

– Я два дня провела в этом убежище. Думала, уже не выберусь из него. Я все потеряла. У меня нет больше ни дома, ни друзей. Я так одинока. Мне страшно хочется пить. Пить!.. Очень хочется пить!..

И она упала без чувств на руки Аризи.

Уже час, как они покинули город и ехали по шоссейной дороге на велосипедах, встречая лишь автомобили с газовыми баллонами на крыше да редкие военные грузовики, которые работали на бензине. «Ланча» адвоката была конфискована, как многие личные автомобили, и он с трудом нашел для себя и Анны эти ржавые скрипучие велосипеды, готовые развалиться с минуты на минуту.

Страна была разорена. Выжившие наспех хоронили мертвых, не зная, останутся ли завтра сами в живых. Повсюду выстраивались бесконечные очереди: за спичками, за сигаретами, за солью, за кусочком черного хлеба, который можно было еще получить по карточкам.

Анна осталась не только без дома, но и без работы. Еженедельники и журналы Ровести практически прекратили публикации, и ей не на что было жить. Она была еще очень слаба и с трудом нажимала на педали, озабоченная лишь тем, чтобы удержать на багажнике в равновесии чемоданчик с немногими личными вещами, которые ей удалось собрать.

Небо было ясным, и жара давала себя чувствовать. Поля вдоль дороги, пожелтевшие от засухи, перерезались рядами тополей и тутовых деревьев.

Их целью был Белладжо, где один нотариус, друг Аризи, предложил ему надежный приют. Джузеппе сказал об этом Анне и предложил и ей поехать с ним. После некоторого колебания она согласилась. Оба они были одиноки, и им следовало держаться друг за друга, чтобы легче было справиться с трудностями и обрести надежду.

– Я больше не могу, давай отдохнем, – взмолилась Анна.

– Доедем до того дома, – предложил Джузеппе.

– Хорошо, – согласилась она.

Добравшись до стоявшего на отшибе крестьянского дома, они прислонили велосипеды к стене и укрылись в тени под навесом. Хозяйка вышла на крыльцо и сердечно поздоровалась с ними.

– Мы не помешаем вам, если передохнем здесь немного? – учтиво спросил адвокат.

– Да что вы, – улыбнулась та.

У нее был цветущий вид здоровой молодой женщины.

Двое детей, мальчик и девочка, подбежали к ним, с любопытством уставясь на незнакомцев. Несколько кур сосредоточенно рылись возле навозной кучи. Вокруг была мирная сельская тишина.

Разговорились о войне. Анна и Джузеппе рассказали про бомбардировки Милана, которые следовали в последние дни одна за другой. Женщина рассказала им о себе. Она жила здесь с родителями и мужем. Двое ее братьев были на фронте: один в России, а другой на Сицилии. Семья надеялась, что они останутся живы и вернутся после войны. Муж ее потерял руку на французском фронте и был демобилизован из армии.

– К счастью, левую, – сказал он, появляясь под навесом.

Это был крепко сложенный и сильный молодой человек с простым крестьянским лицом и открытой улыбкой.

– Далеко едете? – спросил он.

– Куда ноги донесут, – ответил Джузеппе. – Но они у нас не слишком выносливые.